Ой, заливает…
— И это говорит человек, у которого даже отвертки дома нет, — закатила глаза Оля.
И тут же прикусила язык. Черт! Думать же надо, что говорит.
Воронцов тут же нахмурился. Скорей всего, сразу вспомнил, что сам говорил эту фразу вчера на открытии клуба, когда хвалил работу строителей и говорил, что у самого руки не из того места растут. А пьяным во время приветственной речи он не был. И скорей всего, он тоже помнит эту фразу, после которой все смеялись.
Воронцов снова дернул руки, но ничего не изменилось. Связал он самого себя хорошо. Чулки теперь только резать, чтобы освободиться.
— Ты кто такая? — спросил он резко.
Низкие бархатные нотки исчезли. Теперь это был тот же холодный ди?ректор с узнаваемым тоном. Вчера он увольнял ее тем же голосом. Все вернулось на круги своя.
— Не важно, кто я, — отрезала Оля. — Важно то, что я тебя похитила.
— Похитила? Ты в своем уме вообще? Развяжи, дура!
О, как заговорил.
Воронцов извернулся, посмотрел на узлы. Простыня, скрывающая его тело, при этом окончательно сползла в сторону. Он остался совершенно голым.
— Зачем похитила? — едко спросил он. — Учитывая, каким голодным взглядом пялишься на мой член, я так понимаю, тебе понравилось и хочется еще?
— Не хочется. Любовник ты так себе.
— Себе-то веришь? А кто вчера визжал подо мной от оргазмов?
— Притворялась, — припечатала его Оля.
Воронцов сверкнул глазами.
— Врешь!
Задела. За живое и трепещущееся, что качается маятником, задела. Ох, и размерчик. И он вот этим ее вчера?… Туда?… А потом еще туда?…
Табун мурашек снова не заставил себя ждать.
— Да что ты меня глазами-то пожираешь! — взорвался Воронцов.
Оля промолчала и отвела глаза в сторону.
— Одежда моя где? — задал следующий вопрос ди?ректор.
— Выбросила в окно.
— Сдурела совсем?!
— Телефон, бумажник и ключи твои оставила.
— Ну спасибо… Дурдом какой-то, — вздохнул он. — Ладно, хорошо, отрахала, связала и похитила. И дальше-то что? Чего добивалась? Говори, вот он я, весь твой. Отраханный и похищенный.
Абсолютно весь, ага.
— Хватит пялиться на мой член! Серьезно, похитительница!
— Прости, — вырвалось у Оли.
— Развяжешь — прощу. Даже уеду от тебя как римский патриций в тоге из простыни. Только давай распрощаемся? Этот бред мне порядком надоел. Да и дел выше крыши.
— Не могу я тебя выпустить. Дверь заперта на ключ.
— Так открой.
И тут до него дошло:
— Подожди, так ты вчера не только мою одежду, ты и ключ от квартиры тоже выбросила?
— Нет, ключи я в канализацию спустила.
— А ты идейная, — вздохнул Воронцов. — Хоть зачем это все? Чего добивалась? Денег надо дать?
Работу она хотела вернуть, но вчера эта идея казалась правильной. А сегодня уже нет. Ничего она этим похищением не добьется, потому что как работать с человеком, у которого такой идеальный член, Оля не представляла.
— Хотела узнать, какой ты человек, Воронцов, — тихо сказала Оля. — Знаешь, сколько разговоров о тебе было, когда только узнали, что «Пламя» твоим станет? Так ждали тебя, так готовились к открытию. Еще и ремонт этот, — Оля вздохнула и провела руками по пятнам краски на одежде. — А ты… Скольких вчера уволил, хоть помнишь?
Прищурил стальные глаза.
— Так ты из клуба. Из кодлы работников, которые на Иваныча впахивали… Пригрел на груди змей. Поверил бывшему ди?ректору, что коллектив добренький, слаженный, ни в коем случае не меняй, говорит. Тьфу какой коллектив! Осиное, блять, гнездо разворошил.
Значит, бывший ди?ректор после того, как клуб проиграл за долги, просил за них у Воронцова. Предсказуемо, если честно.
Иваныч хоть и заядлым картежником был, но широкой души человек. Пил, пропивал целые состояния, но людей никогда с грязью не смешивал. И уж точно не позволил бы себе, как Воронцов уволить лучшего работника нескольких лет кряду вот так, не оборачиваясь и не удостаивая даже взгляда.
Впрочем, это Иваныч Олю никогда бы не уволил. А Воронцову она кто? Никто.
— Что ты несешь, Воронцов? Кровь совсем уже от мозга отлила?
— Имя! — потребовал он. — Быстро назвала свое имя.
— Да иди ты в задницу!
— А я там уже был, помнишь? — протянул он с довольной улыбкой. — Вчера был. Где-то тут поблизости должно валяться детское масло, которое и помогло мне проскользнуть так глубоко, что аж дыхание сперло. А уж как ты от этого извивалась…
А все-таки хорошая идея была с коробкой!
Щеки у Оли вспыхнули так, что аж жарко стало. Не увидит этот гад, как ей стыдно за вчерашнее. Ни за что на свете!
— Можем повторить, если тебе так понравилось, — продолжал Воронцов с наглой усмешкой. — Правда, у меня презервативов не осталось, но может, у тебя найдутся? Девочка вроде взрослая. Не верю я в твою историю со слесарем и выброшенной в окно одеждой. Меня ты хотела, ненасытная похитительница. Так бы сразу и сказала. Давай оторвемся на прощание и потом я уйду. Обещаю не преследовать. И эту бурду с похищением тоже забуду.
Оля облизнула губы под коробкой.
— Хорошо тебе со мной было? — прошептала она.
— Очень, Хлопушка, — хмыкнул он, и Оля вспомнила, что именно это поперек коробки на ее голове и написано.
Издевается, значит.
— Повторить хочешь, Воронцов?
— Очень.
— А силенок-то хватит?
— Если потом еще и накормишь, то хватит.
— Накормить? А не могу я тебя накормить! Я теперь безработная, мне каждую копейку беречь надо!
С этими словами она вылетела из спальни, громко хлопнув дверью.
Глава 7. Мечта любого мужчины
Итак, Хлопушка Овсяная, она же Рыцарь Незабываемого Траха все-таки из клубных. Неудивительно, учитывая обстоятельства вечера и то, где он ее подцепил.
Воронцов до последнего надеялся, что ошибается, и что раз он принял ее вчера за местную шлюху, то ею она и окажется. А она оказалась из работников. Близко, но не горячо.
Горячо было вчера, между вторым и пятым разом. А сегодня утром все так же, как и обычно, когда просыпаешься в чужой постели, где тебе не место. Воронцов скользнул взглядом по чужой невзрачной спальне: кроме кровати, в глубине платяной шкаф и одна тумбочка рядом с кроватью. Никаких фотографий, как будто их убрали, чтобы он не узнал ее лица, или других приметных вещей. Может быть, их здесь и не было. Вчера он не особо интересовался интерьером.
