Точно не ради меня.
Если ей так неприятен я, если она так сильно ненавидит океан, то надо ли продолжать наше сотрудничество?
Я освободил ее от собственного общества.
А для встречи с Эн… Найду кого-нибудь другого!
Вирна мне больше ничего не должна.
Единственная причина, по которой я присматриваю за ней — наша общая проблема с Роминой. И меня совершенно точно не касается, что произошло с Мэйс и трубой в туалете. Эта девчонка — сама ходячая проблема.
Так пусть ее проблемы теперь решает едхов Вартас!
Возвращаюсь домой раньше, чем планировал. Точка «Мэйс» на планшете остается на Пятнадцатом круге, так что я тоже могу поспать.
Сворачиваю к лестнице, чтобы сразу подняться к себе, и на миг замираю, услышав крик в малой гостиной. Той, что окнами выходит на сад.
Особенно ясно слышится голос матери, поэтому оказываюсь там в одно мгновение. Вовремя: она снова вскрикивает и оседает на ковер под взглядом отца. А перед моими глазами все мутится, накрывая окружающий мир красной пленкой ярости.
Выбрасываю ладонь вперед и силой подхватываю маму, не позволяя ей упасть.
— Что здесь происходит? — Голос будто мне не принадлежит, а кулаки сжимаются до хруста.
Взгляд отца раскрывается бездной: холодной, злой и устремленной на меня.
— Какое право ты имеешь вмешиваться в наш разговор? — цедит он сквозь зубы.
До матери два шага, и я прижимаю ее к себе. Плечи под моими руками подрагивают, но мама выпрямляет спину и смотрит лишь на отца. Меня же интересует только она.
— Мам, он использовал силу? Он тебя ударил?
Скажи мне, и я сотру его в песок!
Она качает головой (всегда так делает, защищая его!) и переводит на меня полный упрека взгляд.
— Почему ты мне ничего не рассказал, Аайтнер? О том, что с тобой случилось?
Вот, значит, о чем они спорят. Приходится мысленно досчитать до десяти перед ответом.
— Со мной ничего не случилось.
— Ты лишился силы!
— На время, мам. Именно поэтому не рассказал. — Поворачиваюсь к отцу: — Вопрос в другом: зачем об этом рассказал ей та? Чтобы поволновалась лишний раз?
— Твоя мать сама найдет причину для истерики.
Я шагаю в его сторону, но мама сжимает мою руку.
— Тебе стало плохо. Я волновалась за тебя.
— Зря волновалась, — отвечаю я холоднее, чем хотелось бы.
— Когда это случилось? — теперь уже интересуется отец, и приходится встретить его испытывающий взгляд.
— На выходных.
Глаза отца сверкают, ноздри гневно раздуваются. А в следующую секунду в меня ударяет ураганом силы, оттаскивает от матери в сторону.
— Что ты делал?
— Ничего!
— Лжешь. Все должно протекать нормально.
— Что ты знаешь о нормальности?
Я успеваю поставить щит, срабатывают рефлексы, и щит тоже срабатывает. Я прокатываюсь по ковру, но способен контролировать собственное тело. Ударяю силой в ответ, незримыми потоками она протягивается между нами, и пол под ногами грозится разлететься в крошку: теперь уже отцу приходится защищаться. Он не двигается, но жилка на виске выдает его напряжение.
Во мне его сила, поэтому сейчас мы равны друг другу.
Воздух спрессован, он дрожит. Так же, как дрожит голос матери, смысл слов которой доходит до меня не сразу. Ей приходится повторять несколько раз.
— Пожалуйста, прекратите! — всхлипывает мама, в ее глазах паника и слезы, и все прекращается.
Я больше не чувствую давления чужой силы, поэтому тоже отступаю и опускаю подрагивающие ладони. Делаю вдох-выдох.
— Вот, значит, как, — чеканит отец. — Считаешь себя неуязвимым? С моей силой. А что будешь делать без нее?
Меня словно сбивает волной: настолько неожиданно его предложение. Недоумение смывает остатки ярости, заставляя разжать кулаки.
— Хочешь перестать подпитывать меня? — переспрашиваю я. — Готов пожертвовать собственной репутацией, если все узнают о случившемся? Что твой наследник сейчас без сил.
Губы отца сжимаются в плотную линию.
— Знаешь, я переживу один небольшой скандал, если это научит моего наследника сначала думать, а потом делать.
— Диггхард. — Я и не заметил, что мама шагнула ко мне, будто стараясь защитить. — Лайтнер не может остаться без силы!
— Об этом ему стоило подумать раньше. Как и тебе, прежде чем лезть не в свое дело.
Маму отец не удостаивает даже взглядом, смотрит на меня:
— Передумаешь, приходи. Но подготовь слова поубедительней, чтобы я знал, что ты наконец-то усвоил мой урок.
Правитель Ландорхорна покидает гостиную, а я стою, ошарашенный произошедшем. Жалею? Нет. Просто все еще шокирован. Из состояния оцепенения меня выводит шепот матери:
— Зря я это затеяла.
Как ни странно, я с ней и согласен, и нет. Не нужно ей вмешиваться в наши с отцом дела. Одновременно с этим освобождение от ежедневных встреч только радует. При этом мне до едхов страшно: как быть теперь, когда все увидят мои почерневшие глаза и все поймут. Тем не менее мой голос даже не дрожит, когда я отвечаю:
— Все в порядке, мам. Ерунда. Я справлюсь.
— Это не ерунда, — возражает она. — И без силы ты из дома не выйдешь.
Я едва сдерживаю нервный смешок.
— Звучит так, будто ты решила оставить меня без сладкого.
— И оставила бы.
Во взгляде мамы неотвратимость и уверенность в том, что задумала.
— Раз отец не хочет поделиться с тобой силой, это сделаю я.
Ну что за едх!
Если меня могло еще что-то удивить, то это только что произошло. Сегодня просто день удивлений для Лайтнера К’ярда!
— Мам, что за глупости…
— Не глупости. Я тоже въерх.
— Ты женщина! К тому же, у тебя слабое здоровье.
Которое стало хуже после рождения моего брата. Врачи говорили, что вторая беременность — это слишком опасно, но когда мой отец слушал врачей.
— С моим здоровьем все в порядке, — произносит она. — Я знаю, как все делается, потому что в Кэйпдоре училась на медицинском и могу оказывать подобную помощь. Нас всех учат это делать на практике на случай военных действий.
И когда я собираюсь возразить, поднимает руку:
— Не спорь, Лайтнер. Я не использую силу, и от того, что я отдам ее часть тебе, хуже мне не станет. А вот если ты откажешься, я буду за тебя волноваться, и тогда с моим здоровьем может случиться… всякое.
