Чтобы быть с Вирной, мне нужно преступить все законы Ландорхорна.
Или изменить их.
Глава 29
Разговоры о нас
Вирна Мэйс
Утро началось с того, что Н’етх поддержал нашу инициативу. Его вдохновила идея, что мы с Кьяной рассмотрим легенду с двух сторон, и еще больше вдохновило, как мы хотим это сделать. Рассказать две альтернативные версии, которые могли бы иметь место, как если бы это дейсвительно были исторические события.
— Сейчас мало кто из студентов подходит к делу настолько творчески, — произнес он, — после занятий подойдите ко мне на кафедру за рекомендациями по литературе.
В общем, как-то так получилось, что мы с Кьяной и Харом сели вместе. Хар, к слову, выглядел гораздо более довольным, чем еще пару дней назад, из чего я сделала вывод, что их с К’ярдом примирение состоялось. Меня это радует, а еще радует, что я наконец-то возвращаюсь в «Бабочку»: Дженна вчера сказала, что в клубе меня очень не хватает. Вообще я чувствую себя настолько отдохнувшей и сильной, что меня не смущают даже ночные смены. Начинаю подумывать о том, чтобы снова вернуться на работу и на неделе, не только по выходным.
Тренировка с Вартасом будет утром, а пока… пока что мне не дается только бассейн, но с этим я тоже справлюсь. Я со всем справлюсь, постепенно. Странное, волшебное окрыляющее чувство, которое для меня непривычно, но оно мне нравится.
Именно поэтому я сижу и улыбаюсь, слушая Н’етха. Ровно до тех пор, пока из-за спины не раздается ядовитое:
— Это сейчас модно, та разве не знал? Общаться с людьми.
Улыбка сбегает с лица, я оборачиваюсь: двое парней-въерхов ухмыляются, глядя на меня. Следом оборачивается Кьяна и уже собирается что-то сказать, когда Хар выразительно смотрит на комментаторов. На этот раз уже с их лиц сползают улыбки.
— Студенты! Я был бы очень вам благодарен, если бы мы вернулись к занятию, — напоминает преподаватель.
— Мы на занятиях, — сообщает Хар, глядя на него. — Я могу дословно повторить все, что вы только что говорили, ньестр Н’етх.
— Уверен, что можете, — он улыбается. — Но постарайтесь так же внимательно меня слушать, сидя лицом ко мне. И вам не сложно, и мне приятно.
По рядам проносится смех, Кьяна тоже смеется, и я улыбаюсь. Риардан Н’етх — один из самых приятных преподавателей в Кэйпдоре, он молодой, и действительно горит предметов, который ведет: «Легенды и мифы старого времени».
Лекция продолжается, и я только-только успеваю сосредоточиться на словах Н’етха, когда мне на тапет падает сообщение:
От неожиданности чуть не роняю перо, глядя на выскочившую строчку. Щеки вспыхивают, я кошусь на Кьяну, но она, кажется, увлечена лекцией. Сама не знаю зачем (по-хорошему, мне стоит последовать ее примеру), пишу ответ:
«И разумеется, поцеловала меня ты только поэтому».
Это даже не вопрос, а утверждение, с которым я понятия не имею, что делать. В тот момент я действительно поцеловала его, чтобы сохранить его тайну, но мне это нравилось. Нельзя отрицать очевидный факт, мне нравится целоваться с К’ярдом.
Мне. Нравится. Его. Целовать.
Наверное, если почаще повторять это про себя, я даже перестану краснеть, когда об этом думаю. И уж тем более перестану краснеть, когда вспоминаю, как его губы касаются моих.
М-м-м, нет.
Это определенно не то, о чем стоит думать на лекциях.
«У меня лекция», — пишу я.
«Лекции — это скучно. Гораздо интереснее думать о тебе».
Я дергаюсь так резко, что Кьяна удивленно смотрит на меня, спрашивает еле слышно:
— Все в порядке?
— Все хорошо, — отвечаю так же шепотом и выключаю дисплей.
Тапет жужжит. Снова.
Снова и снова.
Кьяна снова на него косится:
— Тебе кто-то пишет? Что-то срочное?
— Нет, ерунда, — я выключаю еще и вибрацию, после чего внимательно смотрю на Н’етха и на голограмму мифического сражения: молнии ударяют в бушующее море, а колесницы богов несутся над ним, чтобы сойтись в схватке.
Что-то они там не поделили, и я даже помню, как преподаватель об этом говорил, но не помню, что. Я вообще ни на чем не могу сосредоточиться.
Все-таки включаю дисплей.
«Ладно, я понял, ты настолько счастлива, что просто не находишь слов».
«О, ты все-таки нашла правильное слово».
Я присылаю ему злой смайлик.
«Это твое обычное состояние, сделай лицо попроще».
Нет, он еще и издевается!
«Если ты не прекратишь писать всякую ерунду, я не буду с тобой разговаривать».
«Ты и так не особо разговорчивая, но я могу делать это за двоих».
Теперь мне хочется треснуть его тапетом.
«К’ярд, если тебе действительно есть о чем поговорить, давай сделаем это во время большого перерыва. Идет?»
«Ты приглашаешь меня на свидание?!»
Я пишу это именно так, выразительно большими буквами, после чего собираюсь с концами выключить тапет, когда мне падает новое сообщение:
Не знаю, что меня останавливает, то ли это его «Вирна», то ли… сама не представляю, что.
«Увидимся во время перерыва в столовой?»
Я ничего не отвечаю.
«Если ты не хочешь есть, можем в парке».
Ничего не пишу.
В конце концов хватаюсь за перо:
«Хорошо, давай в столовой, но ты меня больше ни разу не будешь дергать на занятиях».
И он правда не дергает, все оставшееся время, даже когда мне самой невыносимо хочется отвлечься, я сижу и слушаю лекцию, потому что К’ярд ничего больше не пишет. Но он и так уже написал достаточно, и вчера тоже сказал более чем. Это была просто шутка, ничего кроме, но эта шутка почему-то не выходит у меня из головы.
