Если же человек чувствует себя брошенным, невидимым, то для него уже ничего не имеет значения. Страх разрушает любознательность и игривость. Чтобы стать здоровым обществом, нам нужно воспитывать детей так, чтобы они без страха играли и учились. Без любопытства не может быть развития, и человеку не научиться познавать, методом проб и ошибок, себя и свои жизненные приоритеты
На данный момент более чем пятьдесят процентов детей в программе «Head Start» сталкивались с тремя или более неблагоприятными событиями в жизни, наподобие тех, что рассматривались в НДО-исследовании: тюремное заключение одного из членов семьи, депрессия, насилие, жестокое обращение или применение наркотиков дома либо же временная бездомность.
У людей, которые чувствуют безопасную и значимую связь с другими, мало причин для того, чтобы проматывать свою жизнь, употребляя наркотики или бесцельно пялясь в телевизор: у них нет желания запихивать в себя углеводы или нападать на других людей. Если же они не видят никакого смысла во всех своих действиях, то чувствуют себя в западне и склонны принимать таблетки, вступать в уличные банды, экстремистские религиозные секты или присоединяться к радикальным политическим движениям – в общем, ко всему, что может принести им облегчение. Как показало НДО-исследование, жестокое и пренебрежительное обращение с детьми – наиболее предотвратимая причина психических заболеваний, самая распространенная причина наркотической и алкогольной зависимости, а также фактор, который вносит значительный вклад в увеличение смертности от диабета, сердечно-сосудистых заболеваний, рака, инсульта и самоубийства.
Мы с моими коллегами делаем упор в своей работе на детей и подростков, которые наиболее всего подвержены влиянию психологической травмы. С тех пор как мы совместными усилиями основали Национальную группу по травматическому стрессу у детей в 2001 году, она выросла в обширную сеть из более чем 150 центров по всей стране, каждый из которых разработал специальные программы для школ, системы ювенальной юстиции, агентств по опеке, приютов для бездомных, военных учреждений и интернатов.
Наш Центр травмы является одним из учреждений этой группы, занимающихся разработкой и оценкой методов лечения. Вместе с моими коллегами Джо Спинаццола и Маргарет Блаустейн мы разработали комплексные программы для детей и подростков, которые теперь применяются в Хартфорде, Чикаго, Хьюстоне, Сан-Франциско, Анкоридже, Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. Каждые два года мы вместе с коллегами выбираем определенный регион страны, подыскивая с помощью местных контактов воодушевленные, открытые и уважаемые организации, которые в итоге становятся новыми центрами распространения наших терапевтических методов. Так, например, в течение одного из этих двухлетних периодов я работал совместно с коллегами из Мизула, штат Монтана, чтобы помочь им разработать специализированную программу лечения психологической травмы для местной индейской резервации с учетом их культурных особенностей.
Самая большая надежда для травмированных детей, ставших жертвами жестокого и пренебрежительного обращения, – это получать хорошее образование в школах, где их будут замечать и признавать, где они будут учиться самоконтролю, где они смогут развить у себя чувство принадлежности. В идеале школы могут стать островками безопасности в их беспорядочном мире. В них детям могут рассказывать об устройстве их тела и мозга, о том, как понимать свои эмоции и справляться с ними.
Школы способны играть значительную роль в развитии психологической устойчивости, необходимой, чтобы справляться с психологическими травмами. Если родителям приходится вкалывать на двух работах, чтобы сводить концы с концами, если они слишком заняты или подавлены, чтобы прислушиваться к потребностям своих детей, то именно в школах таких детей должны учить самоуправлению и самоконтролю.
Когда мы приезжаем в школы, мы частенько слышим от учителей что-нибудь вроде: «Я хотел быть социальным работником, однако пришел сюда, чтобы быть учителем». Многие из них, однако, уже убедились на собственном опыте, что невозможно преподавать, если класс наполнен учениками, у которых в голове постоянно срабатывает сигнал тревоги. Даже самые упорные учителя чувствуют себя бесполезными, когда столь многие из их учеников попросту неспособны учиться из-за своих травм. Попытка делать упор на хороших оценках ни к чему не приведет, если учителя будут не в состоянии справляться с поведенческими проблемами своих учеников. Хорошие новости в том, что на основе принципов лечения психологической травмы можно разработать практические меры и подходы, способные полностью преобразить школьное образование.
Многие учителя, с которыми мы работаем, с удивлением узнают, что травмированные ученики склонны интерпретировать любые отклонения от привычного распорядка как опасность, и их бурные реакции, как правило, представляют собой проявления травматического стресса. Детей, которые пренебрегают правилами, вряд ли удастся вразумить словами или даже наказаниями, как это столь популярно в американских школах. Взгляд учителей начинает меняться, когда они понимают, что неприемлемое поведение этих детей зародилось из их отчаянных попыток заявить о своих проблемах и выжить в сложившейся ситуации.
Чувство защищенности рядом с другими людьми является важнейшим фактором психического здоровья. Оно необходимо, чтобы вести плодотворную и удовлетворительную жизнь. Самая главная задача в условиях школы – это прививать чувство взаимности, чтобы дети умели слушать и были услышанными, в полной мере воспринимали других людей, а те воспринимали их. Мы стремимся научить всех работников школы – администраторов, директоров, водителей автобусов, учителей и работников столовой – распознавать и понимать последствия психологической травмы для детей и делать упор на безопасности, предсказуемости, признании и понимании. Мы следим за тем, чтобы детей каждое утро приветствовали по именам, чтобы учителя устанавливали с каждым из них зрительный контакт. В начале каждого дня мы выделяем время на то, чтобы все могли поделиться своими мыслями.
У многих детей, с которыми мы работаем, никогда не было возможности успешно выражать свои мысли словами, так как они привыкли к вечно орущим, командующим, угрюмым или отказывающимся их слушать взрослым. Один из первых шагов заключается в том, чтобы помочь их учителям научиться по-новому разговаривать о чувствах, выражать ожидания и просить о помощи.
Вместо того что закричать «Хватит!» устроившему истерику ребенку или же усадить его в угол, учителей призывают описать происходящее с ребенком словами, например: «Я вижу, что ты сильно расстроен», дать ему возможность выбора, например: «Ты хотел бы побыть один или посидеть вместе со мной?», а также помочь ему подобрать слова, чтобы описать свои чувства и обрести свой голос, например: «Что случится, когда ты вернешься домой после занятий?» Может понадобиться не один месяц, прежде чем ребенок начнет понимать, когда он может спокойно говорить правду (потому что не везде это одинаково безопасно), однако детям, равно как и взрослым, для исцеления от травмы необходимо описать свои переживания.
Во многих школах принято наказывать детей, когда они выходят из себя или, наоборот, замыкаются в себе – как мы уже знаем, все это является симптомами посттравматического стресса. Когда это происходит, школа, вместо того чтобы стать убежищем, превращается в еще один травматический триггер. Озлобленные выговоры и наказания могут временно остановить неприемлемое поведение, однако так как приведшие к нему гормоны стресса и тревожная система мозга остаются в прежнем состоянии, при следующей провокации оно непременно даст о себе знать снова.
