Симпатическая нервная система (СНС) ответственна за возбуждение, включая и реакцию «бей или беги» («Поведения, призванные избежать опасности или уйти от нее», как ее называл Дарвин). Почти две тысячи лет назад римский врач Гален назвал ее «симпатической», так как заметил ее связь с эмоциями (sym pathos). СНС направляет кровь в мышцы для молниеносных действий, в том числе за счет активации адреналиновых желез, выбрасывающих в кровь адреналин, который ускоряет сердцебиение и повышает кровяное давление.
Вторым отделом ВНС является парасимпатическая («против эмоций») нервная система (ПНС), которая стимулирует функции самосохранения, такие как пищеварение и заживление ран. Она провоцирует выделение ацетилхолина, чтобы притормозить возбуждение, замедляя сердцебиение, расслабляя мышцы и нормализуя дыхание. Как заметил Дарвин, «питание, наличие крова и половая активность» зависят от ПНС.
Существует простой способ ощутить эти две системы в действии. Каждый раз, делая глубокий вдох, вы активируете СНС. Получаемый в результате всплеск адреналина ускоряет сердце – вот почему перед началом соревнования многие спортсмены делают несколько отрывистых и глубоких вдохов. Выдыхая же воздух, мы активируем ПНС, которая замедляет сердце. Если вы запишитесь на занятия по йоге или медитации, то наш инструктор наверняка будет призывать вас уделять особое внимание моменту выдыхания воздуха, так как глубокие, длительные выдохи помогают успокоиться. В процессе дыхания мы непрерывно ускоряем и замедляем сердце, из-за чего интервал между двумя последовательными ударами сердца постоянно меняется. Так называемая вариабельность сердечного ритма (ВСР) является отличным показателем гибкости этой системы, и хорошая ВСР – чем больше разброс, тем лучше, – является признаком того, что ускоритель и тормоз вашей системы возбуждения работают правильно и сбалансированно. Появление прибора для измерения ВСР стало для нас настоящим прорывом, и в шестнадцатой главе я расскажу, как можно использовать ВСР в лечении ПТСР.
Нейронный любовный код
В 1994 году Стивен Порджес, который работал исследователем в Институте Мериленда, когда мы начали использовать ВСР, а ныне работает в Университете Северной Каролины, выдвинул так называемую Поливагальную теорию на основе наблюдений Дарвина с добавлением совершенных за прошедшие со времен тех первых наработок сто сорок лет научных открытий. (Термин «поливагальная» указывает на наличие нескольких ветвей блуждающего нерва (nervus vagus) – того самого «легочно-желудочного нерва», про который говорил Дарвин, – он связывает между собой различные органы, включая мозг, сердце, легкие, желудок и кишечник.) Поливагальная теория позволила нам гораздо детальнее разобраться в биологии безопасности и угрозы, основанной на едва уловимой взаимосвязи между внутренними ощущениями нашего собственного тела с лицами и голосами людей вокруг нас. Она объяснила, почему доброе лицо или ласковый голос способны кардинально изменить наше самочувствие. Благодаря ей стало понятно, почему мы испытываем спокойствие и чувство защищенности, когда знаем, что нас видят и слышат важные в нашей жизни люди, и почему, наоборот, когда нас игнорируют, мы можем впасть в ярость или прийти в психический упадок. Она помогла нам понять, почему целенаправленная синхронность с другим человеком способна выводить нас из состояния дезорганизации и страха (8).
Одним словом, теория Порджеса заставила нас выйти за рамки реакции «бей или беги» и осознать, что в центре проблемы психологической травмы лежат социальные отношения. Она также предложила новые подходы в лечении, в основе которых лежит укрепление системы организма, регулирующей возбуждение.
Мы все невероятно чувствительны к малейшим эмоциональным изменениям среди окружающих людей (и животных). Мельчайшее изменение напряжения надбровной дуги, морщинок вокруг глаз, изгиба губ, а также угла наклона шеи мгновенно дают нам понять, насколько другим людям комфортно, страшно, спокойно или неприятно (9). Наши зеркальные нейроны улавливают их внутренние ощущения, и наше собственное тело изнутри подстраивается ко всему, что мы замечаем.
Так мышцы нашего собственного лица дают другим понять, насколько мы спокойны или взволнованны, медленно или быстро бьется наше сердце, а также готовы ли мы их ударить или убежать. Когда мы получаем от другого человека сигнал «тебе рядом со мной ничего не угрожает», мы расслабляемся. Если нам повезло в наших отношениях, то мы также ощущаем поддержку, прилив сил и умиротворение, когда смотрим друг другу в лицо и глаза.
Наша культура учит нас ценить индивидуальность, однако на более глубоком уровне мы живем далеко не как отдельные организмы. Наш мозг построен так, чтобы помогать нам быть членом группы. Мы остаемся частью группы, даже когда находимся наедине с собой – слушаем музыку (созданную другими людьми), смотрим баскетбольную игру по телевизору (наши собственные мышцы напрягаются, когда мы наблюдаем за бегающими и прыгающими игроками) или составляем отчет для завтрашнего совещания на работе (предчувствуя реакцию начальника). Большая часть нашей энергии тратится на взаимодействие с окружающими.
Если выйти за рамки конкретных симптомов, определяемых официальным психиатрическим диагнозом, мы обнаружим, что практически все психические недуги связаны либо с трудностями в построении жизнеспособных и приносящих удовлетворение отношений, либо с проблемами контроля возбуждения.
В этом случае люди регулярно выходят из себя, закрываются, слишком сильно волнуются либо страдают от дезорганизации личности
[21]. Чаще всего имеет место и то и другое. Традиционный упор медицины на поиск подходящего лекарства для лечения конкретного «расстройства» отвлекает нас от осознания того, как наши проблемы мешают нам нормально функционировать в группе.
Безопасность и взаимность
Несколько лет назад я слышал, как Джером Каган, выдающийся заслуженный профессор (здесь заслуженный профессор – звание. – Прим. пер.) детской психологии в Гарварде, сказал далай-ламе, что на каждое проявление жестокости в этом мире приходятся сотни небольших проявлений доброты и взаимопомощи. Его заключение: «Все-таки будущее нашего вида, пожалуй, в великодушии, а не злобе». Способность чувствовать себя в безопасности среди других людей является, пожалуй, важнейшей составляющей психического здоровья; крепкие и надежные связи лежат в основе осмысленной и приносящей удовольствие жизни. Многочисленные исследования реакций на катастрофы по всему миру показали, что социальная поддержка – самая надежная защита от того, чтобы оказаться в плену стресса и психологической травмы.
Социальная поддержка – это не то же самое, что просто находиться рядом с другими людьми. Важнейшим элементом является взаимность: человека должны по-настоящему слышать и видеть окружающие его люди, ему нужно чувствовать, что для него есть место в чьей-то голове, в чьем-то сердце. Чтобы мы могли быть спокойны, исцеляться и расти на уровне физиологии, нам необходимо внутреннее чувство защищенности. Ни один врач не выпишет рецепт для дружбы и любви: это сложные качества, которые зарабатываются потом и кровью. Не нужно иметь в прошлом психологическую травму, чтобы почувствовать стеснение и даже панику, оказавшись на вечеринке, полной незнакомцев, – травма же способна превратить весь окружающий мир в сборище чужаков.
