– Что «или»? – Лейтенант напрягся.
– Это сложная подводка к Хрущеву. – Измайлов побарабанил пальцами по столу. – Ты читал последний аналитический отчет ПГУ?
Лейтенант утвердительно кивнул.
– Значит, знаешь, что наш вероятный противник перешел к тактике подготовки агентов влияния. Как только стало ясно – сразу после Карибского кризиса, – что в ядерной войне победителя не будет и военными методами нас не разбить, умные головы в Лэнгли предложили концепцию «осла, груженного золотом».
– Который открывает ворота любого осажденного города?
– Точно. – Полковник встал, убрал вторую папку в сейф. – Сдается мне, ослов у нас и своих хватает. А если еще и чужие появятся… Ладно, Москвин, иди, работай. Этим студентом я пока сам займусь. Хорошо, что у нас в его окружении агентура есть.
* * *
22 июля 1964 года, среда, 7.10.
Красково, Подмосковье
– …Ни свет ни заря! – Старый вор Петрович открыл калитку в заборе и недовольно уставился на Славика. Молодой, вертлявый подельник уже нетерпеливо приплясывал у входа.
– Подъем, Петрович! Построение на перекличку. – Славик засмеялся и пожал крестному руку.
– Что так рано? – Старый вор приглашающе махнул в сторону летней веранды. Пока расселись, пока заварили чифирь, солнце уже начало припекать.
– Бурильщики начали Кацо раскручивать. – Славик сделал глубокий глоток, закрыл в наслаждении глаза. – Взяли его кореша.
– Еврейчика?
– Да, Шпица этого. Вчера облава у ГУМа была, приняли прямо с лавэ на кармане. Мне знакомые фарцовщики рассказали. Он им хотел доллары втюхнуть, хорошо, что не взяли.
– Ну это значит – ему бабочка светит. 88-я статья. А точно бурильщики? Может, легавые?
– Нет, минтоны не при делах.
– Так… – Петрович закурил сигарету, глубоко затянулся. – А что по углам? Есть что?
– Чемоданы пока не нашли, – развел руками Славик. – Пацаны уже устали порожняк таскать, хотят на дело. Петрович! Отпусти в Тбилиси!
– Ты дурак? – Старый вор резко затушил сигарету в пепельнице. – Сейчас и там кипеж выше небес – все на нервах. Хотите, чтобы приняли, как этого Шпица? Сиди тихо и не отсвечивай! А чтобы вам веселее было, есть одна наколочка. Про поселок писателей Переделкино слышал? Напела мне одна птичка, что там богато жить стали. Записывай адресок. Только не сразу. Надо походить, последить. Усек? Ну и ладненько.
* * *
Среда оказалась паршивым днем. По нескольким причинам. Во-первых, Вика уехала до выходных в Воронеж – порадовать мать поступлением в универ, заодно отвезти московских гостинцев. Я, конечно, рассказал ей про «полет» над Землей во время нашего «краткосрочного огневого контакта» – разумеется, без поповских подробностей про хаос, порядок… Сам не уверен, что понял все правильно. И да, предложил повторить эксперимент. Но девушка отказалась. Ее явно напугало мое отключение от реальности, которое вполне могло закончиться банальным земным «залетом» подруги. Похоже, Вику это испугало даже больше, чем вся эзотерика наших отношений. Мысленно дал себе подзатыльник. И зачем только презервативы покупал?
Мои рассуждения про монады, дуады, слияние душ и звучащее СЛОВО, оно же Логос в концепции Андреева, она по-женски пропустила мимо ушей. Повздыхала, взлохматила мою шевелюру. Уже в дверях попросила к ее приезду сбрить бороду.
– Кожа лица должна тоже загорать!
Все-таки какими приземленными бывают женщины! Тут идет борьба Порядка с Хаосом, ты, можно сказать, на передовой этого сражения, а тебе задвигают про бороду. Я посмотрелся в зеркало. И правда, можно слегка подстричься и облагородиться. Быстро собрался, но увы!
Наступил второй этап паршивой среды. Ко мне заявился Литвинов. Парень был в штатском и тоже, как ни странно, со щетиной. С моей бородой, конечно, не сравнить, но… Оценив мой взгляд, Андрей виновато провел рукой по подбородку, тяжело вздохнул:
– Веришь, уже вторую ночь не сплю-у… – Он широко зевнул и потер основанием ладони красные от недосыпа глаза.
Я оглядел его слегка помятый вид и направился на кухню делать крепкий кофе. Ничего не спрашивал. Захочет, сам скажет.
Одной кружкой кофе и бутербродом он не ограничился. Я даже душ успел принять. Зато, когда я усаживался в серую «Волгу», сестра-близнец которой стояла рядом с подъездом, Литвинов выглядел полностью проснувшимся.
– Да, кстати. Вот тебе документы на машину, – Андрей протянул мне несколько сцепленных скрепкой бумажек.
– А куда мы едем? – поинтересовался я, разглядывая доверенность.
– Как куда? Разве Степан Денисович тебя не предупредил насчет допроса у Руденко?
Черт! Вот меня окончательно приземлили на родную планету. Как же я мог забыть о советском правосудии? Конечно, сейчас не сталинские времена, в органах массово не пытают. Свидетель в деле – это уже не свидетель, а подозреваемый. Сегодня – свидетель, а завтра – в тюрьме. По некоторым делам, особенно политического характера, даже и не поймешь, почему один оказался свидетелем, а другой – обвиняемым. «Виноваты» они одинаково, просто следствию так удобнее. Свидетелю сразу же объявляют: за отказ от показаний – одна статья, за ложные показания – другая. Вот и вертись, как хочешь. Народ в основном упирает на «не помню». За плохую память у нас еще не сажают.
– Приехали!
Пока я размышлял, Андрей уже припарковался возле здания Генеральной прокуратуры на Пушкинской улице.
– Ты, главное, ничего не бойся, – проинструктировал меня напоследок Литвинов. – Насчет тебя звонок был, следователь так и вовсе наш. Но сегодня его на допросе не будет.
Я пожал плечами. Будет, не будет… Как мне объяснил Мезенцев, Руденко – это государство в государстве. Третий репрессивный столп, который уравновешивает и КГБ.
Пожал Литвинову руку, с тяжелым сердцем толкнул массивную дверь. За ней оказался пост охраны и проходная с экспедицией. Пропуск на меня уже был заказан, и дежурный отвел прямо в приемную генерального прокурора. Народу в форме тут было полно, и я единственный выделялся своей вызывающей внешностью. В джинсах, в рубашке с закатанными рукавами. Еще и борода. Разумеется, сразу попал под перекрестье недоброжелательных взглядов. Но долго терпеть их не пришлось. Высокомерная худущая секретарша провела меня в кабинет.
Руденко встал из-за рабочего стола, сделал пару шагов навстречу. Синий прокурорский китель с орденскими планками, полное лицо, плешь на голове, пронзительный давящий взгляд, от которого я внутренне поежился.
– Русин? – Генпрокурор махнул рукой в сторону стола для совещаний, уселся во главе. Я приземлился рядом, хрустнул пальцами рук.
– Давай начнем, – Руденко разложил папки с документами, быстро просмотрел какие-то бумажки. Похоже, мое личное дело.
– Тебе двадцать четыре, студент журфака МГУ, русский, кандидат в члены партии. Служил в погранвойсках на турецкой границе… – Прокурор побарабанил пальцами по столу, погрузился в чтение какой-то справки. Видимо, про инцидент с планером.
