– Ну и что у вас здесь за клуб, расскажите… – насмешливо цедит Андрон.
– Обычный литературный клуб. Патриотический. Стихи пишем, прозу, пьесы для театров.
– Ах, стихи!..
Таким снисходительным тоном мэтры обычно разговаривают с коллегами-неудачниками, дебилами или же с несмышлеными первокурсниками. Но так то – мэтры, а этому парню еще и тридцати нет, он сам только недавно ВГИК окончил. Тарковский поталантливее молодого коллеги будет и постарше, но ведет себя не в пример скромнее. Нет, Качаловский, безусловно, одарен. В Венеции призы за красивые глаза не раздают, а получить в двадцать пять лет «Бронзового льва» за дебютную картину – несомненное признание таланта. Но дает ли это ему право смотреть свысока? Нет. Кому много дается, с тех и спрос большой. К тому же в том, что родился «с золотой ложкой во рту» в известной творческой семье, никакой его личной заслуги нет. А вот другим молодым талантам приходится пробиваться по жизни самим, и далеко не каждому это удается. Так что у меня возникает непреодолимое желание щелкнуть этого золотого мальчика по носу и опустить его с небес на землю.
– Ну, не всем же кино снимать и заработанные народом деньги тратить.
– На что намекаешь? – тут же настораживается Андрон.
– Почему намекаю? Я говорю открытым текстом: денег на кинематограф тратится в стране много, но результат оставляет желать лучшего. А вот писатели, драматурги и поэты, может, и не ловят звезд с неба, но хотя бы обходятся государству недорого – практически по цене писчей бумаги.
– Тебя послушать, так у нас и фильмов нормальных нет! – начинает с полоборота заводиться Качаловский.
Его прерывает возвращение Юльки. Блондинка выставляет на стол бутылку армянского коньяка, несколько маленьких рюмок и блюдечко с дольками лимона. Кокетливо поправляет волосы и вопросительно смотрит на гостей – словно ждет их одобрения. Качаловский галантно целует ей руку и по-хозяйски открывает коньяк. Лева возмущенно переглядывается с Димоном. Да уж… скромностью здесь точно не пахнет. Но предостерегающим взглядом я останавливаю готовое прорваться возмущение друзей.
– Почему же, есть у нас хорошие фильмы, – возвращаюсь я к предмету нашего спора. – Вопрос в другом: сколько и какие из них войдут потом в золотой фонд советского и мирового кино? Пленку и деньги-то потратить дело нехитрое, а создать фильм на все времена…
– Это уж как получится! – скалится Андрон. – Ну что, за знакомство… поэты?
Поднимаем рюмки, по-мужски скупо киваем друг другу, синхронно закидываем в себя обжигающий алкоголь, завершая ритуал долькой лимона.
– Слушай, а шикарно у нас студенты живут! Огромная дача в творческом поселке, «Волга» у ворот, в коньяке и шашлыке себе не отказывают, – ерничает Качаловский, обращаясь к скромно молчащему другу.
Я же смотрю на них, слушая СЛОВО внутри себя. Да, пока еще они, пожалуй, друзья. Хотя эту дружбу скорее можно назвать творческим союзом. И соперничеством. Осознают масштаб творческой личности рядом с собой, и отсюда настороженное, пристальное внимание к успехам товарища. Написали вместе несколько сценариев, сняли по хорошему фильму на волне общего для них отрицания прежнего кинематографа и теперь стоят на пороге идейного расхождения. Слишком по-разному видят они свой путь и слишком разные они по характеру – эти два Андрея. Да, оба – личности увлекающиеся, талантливые, упрямые, но вовсе не диссиденты в прямом понятии этого слова, а скорее уж непримиримые нонконформисты и вольнодумцы. А еще и авантюристы. Но Тарковский при этом нервный и обаятельный, а Качаловский более расчетливый и циничный. И ведь оба потом уедут на Запад, погнавшись за химерой свободы творчества.
– Все не так шикарно, как кажется, – стряхиваю я с себя наваждение и продолжаю диалог: – Дачу мы снимаем для нужд клуба. А деньги… да, деньги есть. Потому что я печатаюсь, а у ребят в театрах пьесы готовятся к постановке – на жизнь нам хватает.
– Печатаешься? А что именно и где?
– «Город не должен умереть». Слышали, наверное?
– Так ты Русин?! Тот самый Алексей Русин? – Андрон изумленно откидывается на спинку скамейки и неверяще качает головой, рассматривая меня. – Вот же бывают неожиданные встречи…
И не говори, парень, сам удивлен. Хотя… Абабурово – оно такое, кого здесь только не встретишь. Рядом же Переделкино.
– Подожди, так новый текст гимна тоже, выходит, ты написал?!
– Ну да, – скромно пожимаю плечами. – Правда, это вообще случайно получилось, Хрущев меня особо и не спрашивал, хочу ли я публиковать этот текст. Тот самый случай, когда без меня меня женили.
Вот так и передай своему могущественному папашке – не виноватый я! Не собирался у него кусок хлеба с икрой отбирать, меня заставили. Даже не представляю, что бы со мной эта семейка сделала, если бы узнала, как я ее обнес. «Город» ведь тоже не кто-либо написал, а Юлиан Семенов – муж старшей сестры Андрона. Именно Юлиану Семенову приписывают очень мудрые слова: «Кто контролирует прошлое – не растеряется в настоящем, не заблудится в будущем». Провидец! Вот просто про меня сказал.
Отношение ко мне после моих признаний кардинально меняется. На меня больше не смотрят со снисходительным прищуром, теперь уже только с интересом. Но все равно не как на равного. Я для них скорее выскочка – диковинка. И это понятно: иногда яркий дебют автора первым же романом и заканчивается, сверкнула на небосклоне звездочка и погасла. Только у меня-то совсем другие планы. А пока молодые «мэтры» расспрашивают, как удалось раскопать такую интересную историю, искренне удивляются необычным совпадениям на «моем творческом пути».
– Похоже, это судьба… – задумчиво изрекает Тарковский. Он погружается в свои мысли, и его лицо с резко очерченными скулами принимает отстраненный вид. О чем он сейчас думает, понять совершенно невозможно, такое ощущение, что человек вообще ушел в другое измерение. Зато его бодрый товарищ времени зря не теряет – в эмпиреях не витает и ко всему подходит прагматично.
– Слушай, Алекс… – вкрадчиво начинает Андрон. Я морщусь от этой панибратской переделки моего имени на стиляжий лад и аккуратно поправляю его:
– Алексей. Не люблю американизмов.
– Хорошо, Алексей, – быстро соглашается собеседник. – А как ты смотришь на то, чтобы написать сценарий на основе твоей книги? Я прочитал недавно «Город» в «Новом мире» – он прямо просится на экран. Ты еще не думал над этим?
– Думал. И осенью обязательно засяду за сценарий, просто руки не дошли.
– А как ты собираешься писать его, у тебя же опыта в этом деле совсем нет?
Вокруг нас собираются «метеориты», внимательно прислушиваются к «сеансу обольщения». Прямо «искушение Христа». «Отойди от меня, Сатана!»
– Ну… у меня еще недавно и писательского опыта не было, но ничего, как-то ведь справился.
– Старик, ты не понимаешь, сценарий к фильму – это совсем другое! – горячится Андрон. – Его нужно писать, имея хотя бы минимальное представление о том, как снимается фильм. Про американскую запись слышал?
