Эта обида гложет меня, пока я спускаюсь по лестнице. Замерев на одном из лестничных пролетов, прислушиваюсь к СЛОВУ, зазвучавшему в голове. Какие-то новые мотивы вплетаются в божественное послание. И это мотивы… да, «Мгновений», их ни с чем не спутать. Я пытаюсь воспроизвести мелодию, просто банально подпеть. И в какой-то момент у меня вдруг это получается, словно внезапно лопается «обруч», сдавливавший до этого горло! Голос расцветает, распускается, и я наконец-то попадаю в мелодию.
«Не думай о секундах свысока…» – разносится по подъезду, бьется в двери, отражается от стен и окон. Получается мощно, громко и вроде бы ничуть не хуже, чем у Кобзона. Я легко меняю октавы, расширяя и расширяя диапазон своего внезапно прорезавшегося голоса, – от тенора через баритон к басу и обратно.
Из дверей выглядывают обалдевшие жильцы, с недоумением смотрят на меня. Очень хорошо понимаю их. Какой-то ненормальный бородатый парень устроил на лестнице концерт. Да еще какой! Резко обрываю свое пение и, перепрыгивая через ступеньки, спускаюсь вниз. Выскакиваю из подъезда и несусь к машине. Ошарашенно тру виски, а в голове все «поет СЛОВО». Просил у высших сил хорошие вокальные данные? Получи и распишись! Только что ты теперь со всем этим будешь делать?!
* * *
Всю обратную дорогу до МГУ я продолжаю радостно горланить за рулем. Пока вдруг не понимаю, что так, по-дурному, можно ведь и сорвать непривычное к вокалу горло. И буду я потом сипеть, как та же Фрося Бурлакова из фильма «Приходите завтра…». Усилием воли затыкаю себя, продолжая лишь тихонько мурлыкать под нос разные известные мелодии. Пока еду – решаю сегодня же взять у соседей по общаге гитару и попробовать восстановить некоторые старые навыки.
«Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах». Пылая энтузиазмом и спеша воплотить в жизнь свои смелые гитарные замыслы, паркуюсь на стоянке у МГУ и несусь в общагу. На парадной лестнице чуть не сшибаю с ног Фурцеву-младшую. Девушка надела облегающее красное платье, украсилась голубым платком, повязав его на шею. Все эмгэушные дамы неодобрительно на нее смотрят. Но кто готов ей хоть что-то высказать? Нет таких. А я, интересно, справлюсь?
– Привет, Леш, а я тебя искала!
– Прости, Светик, очень спешу!
– Ну, пара минут-то у тебя найдется? – Меня бесцеремонно хватают под руку. – Я надолго не задержу.
Скриплю зубами, но проглатываю. Догадываюсь, о чем она хочет поговорить, но этот разговор точно не для чужих ушей. Где бы нам переговорить?.. О, «Волга» же есть!
– Свет, давай тогда в машине посидим и поговорим, чтобы в парк далеко не ходить.
Девушка удивленно смотрит на ключи в моей руке, потом кивает. Свидетели ей тоже не нужны, а стоянка у главного входа всегда полупустая, если нас там кто и увидит, так только кто-то из преподавателей.
– Откуда «Волга»?
– Знакомые одолжили. О чем ты хотела поговорить? – сразу беру быка за рога и не даю времени на раскачку.
– Я хочу извиниться за свою маму. Она не имела права так с тобой разговаривать.
– Не имела. А чего же она сама мне об этом не скажет?
– Так тебя же невозможно застать! Она пыталась позвонить, но тебя вечно нет в общежитии.
– Да, я уезжал на несколько дней.
– Вот! Поэтому я решила сама тебя поискать. Тем более сегодня у меня были дела в университете.
– Так вроде бы сессия закончилась?
– Закончилась, – согласно кивает Света. – Но завтра в МГУ приедет Генсек ООН, мама просила глянуть, как идет подготовка к визиту, и узнать, что еще не сделано.
Генсек ООН?! Это серьезно… Делаю легкое усилие, пытаясь вспомнить, кто у нас сейчас занимает этот ответственный пост. Выходит, что уже два года у руля ООН стоит нейтральная фигура – бирманец У Тан. Авторитетный политик, ярый противник апартеида и набирающей обороты войны во Вьетнаме, человек, очень много сделавший для Движения неприсоединения. В принципе даже интересно было бы с ним познакомиться. Может, напроситься завтра в группу принимающих лиц? Думаю, руководство МГУ мне не откажет. Я начал выстраивать многоходовку: беру сигнальный экземпляр «Города», иду в партком к Солодкову. Давно пора показаться там, напомнить о себе. Потом…
– Русин, ты меня слушаешь? – нетерпеливо прерывает мои размышления Светлана.
– Прости, задумался. Интересно было бы взглянуть на Генсека ООН, какой он?
– Хочешь, устрою?
Угу… А глаза-то у девушки такие честные – честные… И чем в этот раз мне придется заплатить за ее помощь? В прошлый, помнится, все обернулось добровольно-принудительным походом в Музей Васнецова. Считай, что отделался тогда легким испугом и строгим выговором от Фурцевой-старшей.
– Даже не знаю… пожалуй, нет. Дел много, мы на следующей неделе уезжаем с друзьями на юг, надо готовиться к поездке.
– Дикарями едете? – с легкой завистью интересуется младшая Фурцева.
– Дикарями. Недели на три-четыре.
– Везет вам! А я до конца лета на даче буду сидеть… – тянет так мечтательно.
Родненькая, куда ж тебе с таким маленьким ребенком и неразведенным мужем – на юг? Не раньше чем года через два.
Светлана замолкает, словно набирается духу, чтобы продолжить разговор, и я заранее напрягаюсь.
– Леш… мама вообще-то хотела лично перед тобой извиниться, поэтому приглашает тебя к нам в гости в эту субботу.
Ну вот мы наконец и добрались до самого главного. В гости, значит… То был я голодранцем и сволочью расчетливой, а теперь вдруг удостоен высокой чести переступить порог их дома. Как быстро все меняется. Искушение пойти туда, конечно, велико – очень хочется взглянуть в глаза Екатерины Алексеевны и вообще любопытно посмотреть, как она будет изворачиваться и извиняться передо мной. Да и вопросы с московскими театрами можно было бы решить мгновенно. Но уступить ей сейчас – себя не уважать. Надо выждать, проявить характер. Больше уважать будут. Да и отмазка у меня отличная на эту субботу.
– Что ты молчишь? Не хочешь ее видеть?
– Почему? Рано или поздно нам все равно придется встретиться с твоей мамой. Она же курирует Союз писателей, куда я вхожу. Но если честно, то да – хотелось бы по возможности оттянуть этот момент.
– Обиделся, да?
– А как ты сама думаешь? Но я не хочу все обсуждать по второму кругу, мы с тобой уже все прояснили в прошлый раз. А в эту субботу я и правда не могу – меня ждут в Звездном городке, я обещал Гагарину приехать.
– Ой, ты к Гагарину едешь?
Все. Из машины теперь не выгонишь. Я смотрю грозно на Светлану, молчу. Понимает все с полуслова, опять меняет стратегию.
– Может, тогда в воскресенье? На обед? – не оставляет попытки эта настырная дочь своей настырной матери.
– Нет, прости, Светик, но нам же в понедельник уже выезжать на юг, собраться надо, то, се… Так что в этот раз точно никак не получится.
