– Алексей, а ты что думаешь? – улыбается Леонов, вырывая меня из раздумий.
– Вам виднее. Но мне кажется, что будущее все же за орбитальными станциями. А Луна и Марс – это скорее дело престижа. Потянет ли страна такие громадные затраты на космическую программу?
– Конечно, потянет, даже не сомневайся!
– Может, тогда для начала хотя бы выпустим человека в открытый космос?
Внезапно СЛОВО в моей голове взвывает оглушительным реактивным двигателем. Чувствую, еще чуть-чуть – и опять из носа польется кровь.
Тем временем космонавты переглядываются. Леонов тихо произносит:
– Вообще, это секрет пока. Но в мой полет весной планируется выход.
– В скафандре? – я начинаю понимать, чего хочет СЛОВО.
– Нет, в плавках, – смеется Гагарин.
– Да… – тяну я. – Это будет еще одна победа советской космонавтики. Конечно, если все пойдет штатно.
– А что может пойти нештатно? – напрягается Леонов.
– Ну, я не знаю, можно пофантазировать. – Я отвожу глаза. – Вы же наверняка тросом к кораблю будете пристегнуты? – Дождавшись кивка, продолжаю: – Значит, потеряться в космосе вы не можете.
Космонавты снисходительно улыбаются. Делаю вид, что мучительно размышляю.
– Какое-нибудь нарушение дыхательной смеси? – Даже не дождавшись возражений, сам себя обрываю: – Нет, на Земле все по сто раз проверили. О! Раздуть скафандр в космосе может? Там же внешнего давления нет.
На самом деле в моей реальности все так и случилось. У Леонова раздуло скафандр, и он едва смог попасть обратно в люк. Чуть не случилась трагедия – воздух уже заканчивался. Причем это могла быть трагедия в прямом эфире – Леонов вел трансляцию на Землю с ручной камеры.
Космонавты снова переглядываются. За столом повисает молчание. Подвыпивший Евтушенко вертит головой и не понимает, почему все резко потеряли к нему интерес.
– Вообще и правда такое может случиться, – Леонов трет лоб. – Наш скафандр «Беркут» – мягкий. Жестких вставок почему-то не сделали. Да… может раздуть.
– А люк узкий, – подхватывает Гагарин. – Ну, Русин! Ты даешь…
Все смотрят на меня в удивлении.
– Спасибо, Леша. – Леонов сильно жмет мне руку. – С меня причитается!
Глава 9
Кишит певцов столпотворение,
цедя из кассы благодать;
когда продажно вдохновение,
то сложно рукопись продать.
И. Губерман
Чего бы попросить? Может, чтобы взяли с собой в полет «Город»? А что? Первая книга в космосе – лучше рекламу на Западе не придумаешь. Но вот только вес того, что берут с собой космонавты в полет, сейчас строго ограничен, там на счету буквально каждый грамм.
– Русин, а откуда у тебя такие познания о скафандрах? – подает голос Евтушенко.
– Фантастику нужно читать, Жень! Сейчас вся молодежь космосом увлечена. В нашем литературном клубе мы даже конкурс объявили на лучший фантастический рассказ.
– Да?.. А что за клуб?
Приходится рассказать о «Метеорите». Тема вызывает неподдельный интерес. Но Евтушенко слушает мой рассказ со снисходительной улыбкой, видимо, сталкивался уже с любительскими кружками поэзии и знает им цену.
– Ну, и есть уже результаты?
– Конечно, есть! Меня печатают понемногу, «Город» вот вышел в «Новом мире» и в «Советском писателе». Сейчас готовлю сборник поэзии. А двое наших ребят написали отличные пьесы, несколько областных театров уже готовятся к их постановке. Осенью, думаю, дойдет дело и до столичных театров, сейчас-то многие труппы на гастролях. И все это, заметь, только за два месяца с момента основания нашего клуба!
– Серьезная заявка. Пригласишь в свой клуб?
– Я всех вас к нам приглашаю! – повышаю голос, привлекая внимание присутствующих. – Приходите на наши встречи, мы всегда рады гостям. Тем более что осенью уже будут какие-то первые результаты конкурса фантастики, и мы устроим по ним чтения.
– Леш, я точно приеду! – смеется Леонов. – Вдруг у вас в клубе еще какие-нибудь отличные идеи появятся. Молодые пытливые умы еще и не на такое способны!
А что? Это мысль… Можно попробовать написать фантастический рассказ, в котором обрисовать реальную аварийную ситуацию, произошедшую в ближайшем будущем. Ото всех технических ошибок мне космонавтов, конечно, не уберечь, но вдруг случится чудо и удастся спасти Володю Комарова? Описать посадку космического корабля с невыпущенным парашютом. До трагедии еще три года, есть время обдумать ситуацию.
– И не забудь про свое обещание сделать доску для серфинга! – грозит мне пальцем Гагарин. – Я от тебя не отстану, пока не увижу ее собственными глазами.
Вот же фанат водного спорта!
– Ну, Леша у нас просто мастер на все руки, – в голосе Евтушенко ехидства хоть отбавляй. – Слушайте, я сочинил на него короткую эпиграмму:
Из десяти венцов терновых
Метеоритный свил себе венец.
И так явился миру гений новый!
Необразованный юнец.
Зло! Но смешно. Космонавты улыбаются, переглядываются. Чем ответит Русин? Легкий прокол, и я читаю слегка переделанное четверостишие Губермана…
– Не брани меня, Евгений,
отвлекись от суеты,
все и так едят друг друга,
а меня еще и ты.
Зал взрывается хохотом. Пока Евтушенко хватает ртом воздух, я добиваю его немного измененным стихотворением Гафта:
– Богатырь ты, Женя, с виду
И актер душой.
Мы на сцену вместе выйдем,
Ты махнешь рукой.
Сколько горьких слез украдкой
Дамы по тебе прольют,
О поэта жизни сладкой
Песенку потом споют.
Мне аплодируют, кто-то даже записывает стихи. Ответ не заставляет себя ждать, Евтушенко тоже остер на язык и скор на расправу:
– Когда откроет Русин рот
И говорит – весомо, зримо,
Нам вспоминается водопровод,
Сработанный еще рабами Рима.
Теперь искренне хлопают Евтушенко. Кто-то даже шутит про новую поэтическую схватку а-ля Маяковский и Есенин.
Что ж ты не уймешься-то, Женя! Перебрал – веди себя прилично. Снова переделываю Гафта. Получай:
– Поэт великий, многогранный,
Но что-то взгляд у Вас стеклянный.
Быть может, это фотобрак?
Но почему тогда хорош пиджак?
Леонов и Гагарин просто заливаются смехом, поглядывая на пыхтящего Евтушенко. Пиджак у него и правда хорош – импортный, модный. Наверняка из-за границы привезенный. Евгений краснеет, но наконец находится с ответом. Кстати, он тоже слегка переделал чужие строки. Или я уже создал параллельную реальность, где все не так, как было?
