– Так и есть, тетя Жанна, – бодро отозвался я. – Правда, не до конца понимаю, как ваше сегодняшнее «разумный мальчик» согласуется с когда-то произнесенными в мой адрес определениями «отрезанный ломоть», «лишний человек» и даже, если не ошибаюсь, «паршивая овца». Я ничего не забыл? Ничего не перепутал?
– Ты вырос, – бархатисто засмеялась мама Юльки. – Зубастый стал. А был такой славный мальчуган! Валерик, ну к чему ворошить прошлое? Да, я, возможно, что-то такое брякнула в запале. Бывает. Я за тебя переживала, ты же вырос на моих глазах!
Что меня всегда восхищало в этой женщине, так это ее способность никогда не смущаться, даже в тех случаях, когда это практически невозможно. Ну и умение врать в глаза кому угодно даже не краснея. Это талант. Это от бога.
– Тетя Жанна, мне про себя все давно известно, – решил особо не церемониться с ней я. Да, у меня с отцом разные взгляды на жизнь, но в одном мы с ним точно солидарны – в отношении к этой женщине. Мы оба ее терпеть не можем. – Переходите к делу, раз уж разбудили.
Новое дело – еще и в дверь кто-то принялся названивать. Да елки-палки, что за утро сегодня такое? Это-то кто?
– Валерочка… – Голос юлькиной мамы приобрел две новые нотки – встревоженность и легкое недовольство. – Я пытаюсь понять, что случилось с моей дочерью.
– Она входит в нашу секту, – подходя к двери, хмыкнул я. – Думаю, дело в этом.
– Какую секту? – уже непритворно всполошилась тетя Жанна. – Куда ты ее затащил, негодный мальчишка?
Я глянул в глазок и только головой покачал. Воронецкая. Вспомни черта – и он появится. Причем она заметила, что я на нее пялюсь, и продемонстрировала мне бумажный пакет, точно такой же, с каким приходила несколько дней назад. Дескать – завтрак принесла, милый, буду тебя сейчас кормить.
– В секту под названием «потерянное поколение», – бодро сообщил я тете Жанне. – Или вы теперь не смотрите дневные ток-шоу? Там через день вещают о том, что мы, дети рубежа веков, совсем ни на что не годны в этой жизни. Так что одна у нас с вашей дочерью секта, пропащие мы с ней. Ну и с остальными «миллениалами» тоже. За компанию.
– Ты все такой же шутник. – Неподдельное волнение из голоса пропало, сменившись притворной естественностью. – Отвыкла, отвыкла! Поймал ты меня!
– Есть такое. – Ключ провернулся в замке. – И все-таки – чем могу служить?
Воронецкая влетела в прихожую, чмокнула меня в щеку и снова помахала пакетом.
– Привет, пупсик, – невероятно весело прощебетала она, а после похлопала меня по животу. – Ты опять голенький? Ох, Валера, не кончится это добром, быть кому-то оседланным! И-и-ихххха-а-а-а! Ладно, умывайся и дуй на кухню!
– Это у тебя там кто? – заинтересовалась собеседница. – Женщина?
– Именно, – подтвердил я. – И, как мне кажется, вас этот факт должен радовать.
– Почему? – озадачилась тетя Жанна.
– Потому что вам, насколько я понял из ваших слов, небезразлична моя судьба. Согласитесь, было бы куда хуже услышать, что меня хочет завтраком накормить мужчина. В наше политкорректное и толерантное время подобные экзерсисы не редкость. Мало того – они уже становятся нормой. А так ваша душенька спокойна, сын старых друзей сбился только с карьерной дороги, но гетеросексуальную не покинул. Это ли не повод для радости?
– Повод, повод. – Надоело юлькиной маме играть в добрую тетю, теперь я это отчетливо слышу. И слава богу. – Вот что, Валерий. Скажи-ка мне, что у тебя с моей дочерью произошло?
– Соитие, – честно ответил я. – По взаимному согласию и неоднократное, уж простите за подробности. Но было это так давно, что мне самому сказанное кажется неправдой.
Наверное, все это звучит довольно грубо и цинично. Да просто наверняка так оно и есть, но… Не буду я бисер перед ней метать, поскольку являюсь личностью далекой от политики всепрощения. Я не забыл всего того, что она говорила за моей спиной, точно зная, что мне все передадут, и испытывала от этого немалое удовольствие.
Юльку, правда, палить не стал, ни к чему ей знать, что наш последний «романтик» имел место быть совсем недавно. Просто она ведь потом дочери все жилы вытянет, я ее знаю. Нет, если верить самой последней смске Юльки, мы теперь стали друг другу чужими, но это не отменяет предшествующие годы.
– За дуру меня не держи, – потребовала тетя Жанна. – Давно, неправда… Если бы так! Она же к тебе с Бали сорвалась. Думаешь, не знаю?
– Думаю, не знаете. Признаться, я и сам не в курсе.
– Валера, не надо со мной так разговаривать. Не надо. Да, я против вашего общения. Да, я не раз требовала от Юли, чтобы она тебя выбросила из головы. Правда, все мои просьбы были что о стену горох… Но это ладно. Я думала, что она со временем перебесится, потом подберу ей хорошую партию, и все встанет на свои места. А пока пусть к тебе иногда бегает, физиология есть физиология. Но я даже предвидеть не могла того, что случится!
– А что случилось? – чуть напрягся я.
– Знаю, что прозвучит странно… – чуть ли не впервые в жизни я услышал неуверенность в голосе этой женщины. Это было на нее настолько непохоже, что мне стало немного не по себе. Уж не добрались ли до моей подруги нехорошие кровососы, плюнув на договоренности? – Валера, мне не нравится, как она пытается тебя забыть!
– Чего? – я прислонился спиной к стене, чтобы не упасть. – Теть Жанна, вы только что взяли главный приз в категории «Вот это да!». В моем личном рейтинге, имеется в виду. Много чего в жизни слышал, но такого…
– Сама в шоке, – подтвердила женщина. – Но, Валера, ты и меня пойми, я же мать! Да, мне пришлось смириться с тем, что она выросла, что она невесть где и невесть с кем таскается по ночам, что иногда по утрам от нее пахнет спиртным, что она с тобой спит, в конце концов. Мне все это очень не нравится, но она стала взрослой и неплохо знает свои права. Я пыталась на нее воздействовать финансово, но тут в дело вступил отец, и все пошло прахом. Но это все было хотя бы понятно! А то, что происходит сейчас, меня откровенно пугает.
– Да не томите вы! – Я состроил страшную рожу Стелле, которой надоело ждать меня на кухне. Она приперлась в коридор, провела ноготком указательного пальца правой руки по моей груди, а после прильнула ко мне всем телом. – Поподробней можно?
– Поподробней? – в голосе женщины появился трагизм. – Конечно, можно! Как тебе, например, тот факт, что она позавчера изрезала на кусочки все фотографии, где вы вместе?
– Ну-у-у… – протянул я задумчиво. – Случается такое.
– Мальчик мой, ей давно не пятнадцать лет! В нежном возрасте это норма, но сейчас?
– Она в свое время увлекалась символистами, – осторожно произнес я. – Может, дело в этом? Есть в данном поступке некая символичность.
– Символисты – это другое, – осекла меня тетя Жанна. – Ладно, бог с ними, с фотографиями. Но Юля уже который день вообще из дома не выходит. Хотя нет, вру, вчера она на два часа уезжала. И знаешь куда?
