Темнота эта была не той, в которую я попал благодаря Полозу, она являла собой нечто совсем другое. Это была… Даже не знаю… Метель, состоящая из миллионов черных точек, вращающихся подобно огромной воронке, на дне которой я и оказался.
– Так ты еще слаб, Хранитель! – провыл все тот же голос, но теперь в нем слышалась злобная радость, а в черной, движущейся с немыслимой скоростью стене появились две красные точки – Слаб и неумел. Я заберу твою душу, я выпью тебя, осушу досуха, и не надейся, что это случится быстро.
– Да что у вас за нравы такие! – возмутился я. – Только и знаете, что «осушу» да «осушу». Но когда такое вурдалак говорит, еще ничего, а тут какая-то побрякушка. Тьфу!
Красные точки глаз все это время спускались ниже и ниже, причем за черным маревом, кружащимся все быстрее и быстрее, угадывалось гибкое тело, чем-то напоминавшее змеиное. Причем у меня создалось впечатление, что душа перстня не знает о том, что я ее вижу, и потому такая смелая.
Воронка начала сужаться, как видно, мой противник решил особо не тянуть со своими планами, но и я не зевал. Как только мне стало ясно, что имеется возможность до него дотянуться, я лихо подпрыгнул, вытягивая руку, и вцепился ей в тварь, скрывающуюся за темной пеленой.
Как есть змея, только без чешуи! Тело у этой погани оказалось скользкое, сильное, мигом обвившее мою руку. А вот рожа ничего общего с пресмыкающимся не имела, но это не значит, что она от этого стала краше. Ничего более уродливого я в жизни не видал.
Это была какая-то пародия на человека. Маленькое, с кулачок, лицо с гротескными носом, ртом, лбом, но при этом они были бесформенны и словно расплющены.
– Отпусти! – негодующе крикнула тварь, и ее хвост стегнул меня по подбородку. – Ты не смеешь! Это моя реальность, я в ней хозяин!
– Это мой мир, – прорычал я. – А ты в нем лишь вещь, созданная одним человеком для другого, и не более. Ты служишь нам, а не мы тебе!
Вопрос – что мне с ним делать-то теперь? Ясно же, что эта пакость не сдастся никогда, вон как дергается.
– Я все равно тебя сожру! – вопила сущность, все сильнее сдавливая своим мускулистым телом мою конечность и сверкая красными глазами. – Но не убью, ты будешь умирать раз за разом сотни лет! Я сильнее тебя, Хранитель! Сильнее!
Ответа на вопрос я так и не нашел, потому решил сделать то, что в данной ситуации было наиболее возможно. Я начал сжимать пальцы, которые захватили врага в аккурат там, где у него, по идее, находилось горло. Проще говоря – я начал эту тварь душить.
А что еще остается делать? Это первый предмет, который проявил подобную агрессию по отношению ко мне. Может, с такими именно так и надо поступать? Как там у классика? «Если враг не сдается, его уничтожают». Главное, чтобы получилось уничтожить. Единственное, может, таких не душить надо, а как-то по-другому убивать? Но как?
Похоже, обитатель перстня ничего такого от меня не ожидал, а я, в свою очередь, с радостью заметил, что глаза его начали расширяться, а слова окончательно перестали быть разборчивыми и вскоре сменились хрипом. Стало быть, эти твари смертны, я могу их убивать. Вот и славно, вот и выяснили.
– Осшштановишь! – просипела душа украшения. – Нет! Я могу… Хррррр… Я тебе…
– Можешь, можешь, – успокаивающе сообщил ему я, кинув взгляд вверх. Воронка над моей головой начала закрываться, словно пряча меня в огромный кокон. – Можешь умереть и оставить род людской в покое.
– Ты Хрфффнитель… – выдавил из себя мой противник с великим трудом, напрягая мощные мышцы своего тела и мешая мне довершить начатое. – Ты не…
Что «не» – я не узнал, потому что силы, наконец покинули его тело, кольца, оплетавшие мою руку до плеча, распались, и я с удовольствием завершил начатое. Проще говоря – додушил эту пакость, не без радости глядя в ее медленно меркнущие глаза. Тоже, кстати, удобно, эдакий индикатор активности. Горят – клиент жив, потухли – мертв.
И сделал это вовремя, потому что стены, сотканные из мрака, приблизились друг к другу почти вплотную, и сверху чернота тоже накатывалась подобно волнам. Такое ощущение, что эта дрянь собиралась меня попросту переварить в своем инфернальном желудке.
Хотя – может, оно так и было на самом деле? Силу она и впрямь, похоже, набрала немалую. Ну оно и понятно, столько веков пожирать души людей, причем души непростые. Король, революционер, бизнесмен – это только те, о ком я знаю. И бог весть кто еще остался там, за пеленой безумия.
Тело того, кто жил в перстне, дернулось в последний раз, а секундой позже я осознал, что в руке моей пустота. Исчезла скользкая изворотливая дрянь, разлетелась на черные бесформенные хлопья, которые сначала закрутились спиралью вокруг меня, а после стремительной стрелой умчались вверх, разрывая в клочья мрак над моей головой. Раздался многоголосый хохот, но не истеричный, а, скорее радостный, и следом за этим в появившейся бреши я увидел десятки звезд, стремительно поднимавшихся все выше и выше. Они блистали настолько ярко, что их свет меня ослепил, заставив прикрыть глаза ладонью и инстинктивно сделать пару шагов назад. Вот только сзади ничего не было, там оказалась пустота, в которую я и полетел, осознавая, что теперь мне, скорее всего, точно конец, ибо если и долечу до дна пропасти, то там точно расшибусь в лепешку. И неважно, что все это происходит вне моей реальности, у меня теперь прописка в двух мирах.
А потом, когда отчаяние начало пробираться в мою душу, я увидел огненный росчерк, который подхватил меня, раскрутил и бросил вверх, пророкотав напоследок:
– Молодец!
И наступила совершеннейшая темнота, которую вдруг нарушил приглушенный, но при этом привычно-вкрадчивый голос Шлюндта.
– Не следует так переживать, любезнейшая Марина Леонидовна, – ворковал он. – С Валерием все в порядке. Просто – жара, эмоции, избыток кофеина, определенная усталость…
Марина Леонидовна? Да нет! Не может быть…
Я открыл глаза и понял, что нахожусь в больничной палате, но не в той, где обитал несчастный безумец, а в другой, обычной, без мягких стен и с окнами. За которыми, кстати, стояли сумерки, да и в палате было темно, единственная полоска света падала из-за чуть приоткрытой двери.
Это сколько же я без сознания был?
– Валерий всегда был спортивным мальчиком, за ним подобного сроду не водилось. – Да, это была моя мама. Вопрос – как она тут оказалась? – Петр Францевич, скажите мне честно – это наркотики?
О боже, опять началось! У моих родителей было два пунктика. Мама боялась того, что я подсяду на иглу, отец опасался того, что я выберу неверную дорогу в половых пристрастиях. Причем и та, и другой переживали абсолютно безосновательно. И если отец со временем угомонился, то мама, видимо, никогда не успокоится.
– Марина Леонидовна, хорошая моя, не переживайте. – К разговору подключился Вагнер, который, судя по всему, тоже стоял за дверями той палаты, в которой я лежал. – Мы первым делом взяли у мальчика кровь на анализ, в том числе проверили и на запрещенные препараты, у нас такой регламент. Он абсолютно чист. Вообще анализ отличный, вот, посмотрите сами. Лейкоциты в норме, сахар тоже…
