– Чего надо? – спросил я у нее, зевая. – Утро на дворе, женщина. Имей совесть!
– Какое утро, Швецов? – повертела она пальцем у виска. – Пять часов, скоро вечер! Тебе меньше надо общаться с вурдалачьим племенем, ты уже совсем как они стал. Днем спишь, ночью где-то шляешься.
– Чего сразу «где-то»? – возмутился я и прошлепал на кухню, где припал к носику чайника, вливая в себя воду. – Уффф, хорошо. Я, мон анж, делами занимался. Нашими делами, отдельно замечу. А это у тебя что? Это мне? Завтрак?
– Это? – она показала мне бумажный пакет. – Нет, не тебе.
Ведьма стукнула носком черной лакированной туфельки в дверцу, которая закрывала пространство под раковиной.
– Эй, борода, открывай, я тебе подарок принесла. Давай мириться.
Дверца скрипнула, оттуда показалось лицо Анисия Фомича.
– Мы и не ссорились, ведьма. И ничего мне от тебя не надо!
– Даже вот этого дивного печева не желаешь? – присев на корточки, показала она подъездному пакет. – Свежего, ароматного, только-только приготовленного!
– Спасибо, конечно, но за хозяйку в дому сем я тебя все одно не приму, так и знай. – Анисий Фомич цапнул тару со снедью лапой, свирепо зыркнул на Воронецкую и захлопнул дверь.
– Да не очень-то и хотелось, – серебристо рассмеялась Стелла. – Главное – не мешай.
«Бу! Бу-бу-бубу-бу!» – раздалось из-под раковины. То ли он чего ей пообещал, то ли, наоборот, отказал в просьбе – не поймешь.
– А вот это – тебе, – показала мне ведьма одежный чехол. – Ну-ка…
Я зевнул, потрепал ее по щеке, вытянул из пачки, лежащей на столе, сигарету и отправился на балкон. Натощак курить вредно, но есть совершенно не хотелось.
Само собой, уже через минуту Стелла там нарисовалась, причем на ладони у нее лежала подвеска, которую я нынче ночью с таким трудом добыл и по приходе домой бросил на кухонный стол.
– Ты сделал это! – ткнула она мне под нос ее. – Сделал! И опять, скотина такая, мне ничего не сказал!
– А зачем? – меланхолично осведомился у нее я. – Ты что, со мной на кладбище пошла бы, в гости к тамошнему Хозяину?
– Нет! – сразу же ответила ведьма. – Ни за какие коврижки! Для такой, как я, это почти наверняка билет в один конец.
– Ну вот, – выпустил колечко дыма я. – И чего мне тогда тебя дергать?
– Отдел помог? – жадно спросила Стелла. – Да? Да! Ну и куда ты без меня, Швецов? Это моя идея была, моя! Сделать любой может, а вот придумать – далеко не каждый.
– Вот ведь, – протянул я. – Как мне вообще удалось до таких лет без твоих советов дотянуть?
– Понятия не имею, – без тени иронии произнесла Воронецкая. – Слушай, а Хозяин кладбища реально страшный донельзя? Мне кое-что про них подруга рассказывала, она раз умруна издалека видела. Не поверишь – чуть не писалась со страху только от одних воспоминаний.
Я будто снова увидел черную высоченную фигуру, красные огоньки глаз под капюшоном, сияющую багровым светом разверстую могилу за его спиной. Подругу Стеллы можно понять, это и в самом деле не самая светлая страница в книге моей жизни.
– Страшный, – коротко ответил я ведьме. – Но умный. И на этом все, больше ничего не расскажу, не проси.
– Ну и не надо. – Та подбросила подвеску на ладони. – Так себе поделка, с перстнем не сравнить. Вот там есть мощь, чувствуется скрытое в нем время, а это ширпотреб какой-то.
– Руки фу. – Я забрал у нее украшение. – Не нравится – не трогай. И вообще – вещь хозяина любит.
Я вернулся в комнату, положил подвеску на столик и снова бухнулся в кровать.
– Ты чего разлегся? – Ведьма, разумеется, на балконе не осталась. – Валера, я тебе русским языком говорю – уже пять дня! Нам назначено на семь вечера, так что времени в обрез! Пока ты побреешься, пока соберешься, пока мы во всех пробках отстоим! Вставай уже!
Ведьма была чудо как хороша сейчас, со своими упертыми в бока руками, со сверкающими почти неподдельным гневом глазами и с железной уверенностью в том, что на этом свете все случится так, как захочет она.
– Отвали, моя черешня, – пробурчал я, поворачиваясь к стене. – Сказано же – никуда я не поеду.
– Поедешь. – Меня затрясли за плечо, пару раз ущипнули, а после поцеловали в щеку, прильнув всем телом к моей спине. – Валера, нельзя не ехать! Маму обидишь, а она у тебя чудо что за женщина! Она тебя очень-очень любит, уж ты мне поверь. Она, между прочим, какие-то хот-доги тебе аж из Америки заказала, из Нью-Йорка. Вообще это секретная тайна, и я дала слово ее не раскрывать, но если надо пойти на этот грех, чтобы достучаться до твоей совести, то, наверное, можно это сделать.
Хот-доги из Нью-Йорка. Надо же, мама помнит, как я тогда, на Манхеттене, шесть штук в один присест умял, так они мне понравились. И потом я еще несколько раз ее туда таскал, хоть она и не одобряла мое увлечение подобной едой. Но хот-доги там были и вправду чумовые, надо признать. Это у нас они просто булка с сосиской, а в Штатах хот-дог – это нечто большее, с чем их только ни делают.
Я как-то раз туда с Юлькой чуть не махнул только для того, чтобы еще раз их поесть, было такое. Но не получилось, моя приятельница сломала ногу, а без нее лететь было не то.
– Слушай, а тебе это все зачем? – Я повернулся к Стелле, осознавая, что она таки добилась своего. Та, в свою очередь, похоже, все немедленно поняла, и тут же трогательно пристроила мне голову на плечо. – Серьезно? Вот – зачем?
– Не знаю. – Воронецкая провела ноготком по моей щеке. – Я хоть и ведьма, но женщина, не всегда могу сказать, зачем что делаю. Валер, давай уже, померь костюм. По всему, должен быть в самый раз, но мало ли? Я его все-таки почти час выбирала!
– Костюм? – я кинул взгляд на одежный чехол. – Да ты шутишь!
– Извини, но мы идем к твоей маме вместе. – В голосе ведьмы брякнула сталь. – И выглядеть должны так, чтобы она радовалась, глядя на нас. А те тряпки, что висят в твоем шкафу – это, прости, такое… Ну ты понял.
Что примечательно – в чехле, на дне, еще и деньги обнаружились, несколько плотных массивных блоков крупных купюр, стянутых резинками.
– Совсем забыла, – щелкнула пальцами Воронецкая. – Сделка прошла, и, на мой взгляд, расторговались мы довольно успешно. Свою долю я уже изъяла, это все твое.
Ого. Это сколько же здесь? На глазок – приличная сумма. Настолько, что страшновато ее в квартире оставлять.
А костюм и вправду хорош. Я такой в последний раз на себя надевал лет семь назад, когда праздновали юбилей отца. Нам с ним их тогда на заказ шили в Англии, в Лондоне. Как же это ателье на Олд Бирлингтон называлось? Нет, не помню уже. Мама данным вопросом занималась, потому и не помню.
– Ну вот. – Стелла поправила булавку на галстуке, взяла меня под руку и подвела к зеркалу, встроенному в шкаф. – Теперь мы рядом смотримся. И хорошо смотримся. Я довольна. И вот еще что, милый – где тот перстень? Ну что принадлежал Валуа? Думаю, он прекрасно дополнит общую картину. Марина Леонидовна женщина утонченная и, как мне думается, отлично разбирающаяся в подобных вещичках. Полагаю, ей будет приятно увидеть, что у сына дела идут…
