– Чужеземцы выражают почтение Маоле, перед которой им предстоит сейчас предстать, – пояснил он.
И все прояснилось: жители снова стали переговариваться, кричать и смеяться. Только чужаки лежали и чего-то ждали. Но так и не дождались. Бонгани первый понял, что действие пошло не по тем рельсам, он тяжело поднялся и, ни на кого не глядя, принялся отряхивать с формы въедливую борсханскую пыль. Жак, Рафаил и Траоле тоже все поняли и последовали примеру полковника. За ними стали подниматься и остальные. Туземцы весело смеялись, глядя на перепачканных гостей.
Только жрец не был расположен к веселью. Он пристально рассматривал полковника Бонгани, который, напротив, избегал встречаться с ним взглядом. Но, в конце концов, их взгляды все же пересеклись.
– Если пришел с миром, то не ставишь засаду, – сказал жрец. А так как полковник ничего не ответил, добавил:
– Пойдем. Маоли ждет.
* * *
По повелительному знаку жреца жители расступились, прижавшись к домам, и экспедиция шла как бы по коридору, между смеющимися и радующимися чему-то туземцами. Идти пришлось недалеко. Улица привела на просторную круглую площадь, посередине которой стояло высокое круглое здание, размерами и украшениями явно доминирующее над окружающими невзрачными домишками. Оно имело два этажа, между первым и вторым была выложена красивая оторочка из разноцветных речных камешков и ракушек. Куполообразная крыша была изготовлена не из пальмовых листьев, а из обычного для местного строительства материала: обмазанных глиной плетеных веток, что придавало сооружению капитальную основательность и солидность. К тому же всё здание украшали изображения из красной, желтой и белой глины… Смысл рисунков понять было сложно: в них преобладали какие-то волнистые линии, они были больше и располагались выше, чем человеческие и звериные фигурки, а значит, были главнее их… Стены первого этажа были глухими, на втором имелись узкие стрельчатые оконца.
– Дом Маоли, – сказал жрец и поклонился у низкого, в половину человеческого роста, входа с закругленным верхом.
– Похоже, в их душах пробуждаются основы архитектуры, – сказала Кира, рассматривая это необычное для туземной строительной культуры здание. Но Жак, который крепко держал ее за предплечье, пропустил эти слова мимо ушей. Он гораздо больше был поглощен чернеющим отверстием, которое пробуждало недобрые предчувствия и вместе с тем требовало, чтобы все они вошли в него… Вблизи они услышали исходящий изнутри неприятный запах и замешкались. По обе стороны входа толпились намазанные серой золой туземцы с копьями в руках. Серые почтительно пропустили жреца, которому пришлось согнуться почти до земли, чтобы протиснуться внутрь, остальных они фактически запихали следом древками копий, правда, не прибегая к грубой силе, но обозначая такую возможность. А может, так они просто помогали гостям войти в неудобное отверстие.
Внутри был однотонный депрессивный полумрак. Свет проходил только через маленькие окошки наверху, но его было недостаточно, чтобы осветить всё довольно большое и высокое помещение. Собственно освещать там было особенно нечего: зал был пуст. Только каменная чаша, напоминающая грубый цветок, стояла посередине да небольшой квадратный постамент с метр высотой рядом… Он был пуст, и чувствовалось, что чего-то ему не хватает: то ли чаша должна стоять на постаменте, то ли памятник, то ли сидящий на нем вождь или тот, кто учит туземцев – как и что им делать в той или иной ситуации… Может, это место жреца?
Но нет, жрец подошёл к постаменту, но не попытался на него залезть: только облокотился на ровно выложенную поверхность и принялся что-то тихо говорить. Кира продолжала осматриваться и обнаружила в нижней части стен круглые черные отверстия, а в каменном полу аккуратно выдолбленный желоб с поперечным рифлением и пологими краями, который кольцом окружал весь зал. Она показала его Жаку, а Бонгани, Траоле и Рафаил сами обратили внимание на странное углубление, причем, похоже, им оно о чем-то говорило. Но лица у мужчин были угрюмыми, да обстановка странного дома и не располагала к ожиданию чего-то хорошего. Для чего этот желоб? Больше всего он подходит, чтобы катать в нем огромные и тяжелые каменные шары. Но зачем?! И зачем их сюда привели? И кто такая эта могущественная Маоли, которая живет в неимоверно шикарном, по местным меркам, доме, причем этот дом совершенно не приспособлен для жизни?
Жрец продолжал что-то то ли бормотать, то ли шептать, потом стал прищелкивать языком и что-то размеренно напевать. Время шло, непонятная процедура продолжалась, но ничего не происходило. Кира несколько раз бросала взгляд в сторону выхода, сквозь который был виден самый обычный и понятный африканский день с изобилием солнца, воздуха, звуков… Хотелось выскочить туда, наплевав и на жреца, и на неведомую Маолу, и на самого Бонгани, который привел их в эту рукотворную пещеру, очень смахивающую на ловушку… Но она видела перечеркивающие светлое пятно скрещенные копья и понимала, что непонятные серые коротышки не выпустят отсюда никого, пока не придет черед… А если черед не придет, то не выпустят вообще… Может, этот желоб служит для сбора крови тех, кто не вышел отсюда? И эта кровь используется для дикарских обрядов? Нет, ждать пока ее принесут в жертву, она не собирается! Кира сунула руку к поясу, она уже отработала нужное движение: надавить на рукоятку, чтобы разошлись стопорные выступы, и рвануть вверх, выпуская на волю смертоносный тринадцатизарядный механизм, которым можно проложить дорогу куда угодно! Но ни кобуры, ни пистолета на поясе не было! Куда они могли деться?!
В это время что-то изменилось. Жрец все еще бормотал, напевал и щелкал языком, но появился новый звук. Странный звук – как будто что-то тяжёлое тащили по каменному полу. Кира увидела какое-то шевеление в противоположном от входа углу, потом звук волочения из желоба и еще какие-то звуки – тн-тннн-тннн: как будто водят мокрым пальцем по краю бокала с вином, и получается тонкая, завораживающая мелодия. Правда, сейчас мелодия была грубой и настойчивой – как будто гигантский каменный перст водил по краю стоящей рядом с постаментом каменной чаши. Однако она все равно завораживала, пугала и вводила в оцепенение. Но что за существо производит эти звуки?!
В следующую минуту Кира с ужасом поняла, что в помещении находится огромная змея! Она была толще двух телеграфных столбов – тяжелое серо-зеленое чудовище довольно быстро ползло по окружающему зал желобу. Поднятая голова была обращена к горстке людей, которые шарахнулись от нее ближе к постаменту, но огромная рептилия не обращала на них внимания. Она завершила круг, заполнив весь желоб, и оказалось, что выход практически закрыт: чудовище перекрыло выход и теперь, чтобы покинуть помещение, требовалось протиснуться между змеёй и верхней частью двери. Они были заперты и находились в полной воле ужасной хозяйки лучшего дома в деревне Самаки-Рофу, но дом этот был создан не для людей!
Кире стало нехорошо, но только на какое-то мгновенье, потом страх сменило странное безразличие. В это время огромная, размером с крупную собаку, голова змеи оказалась на постаменте. Жрец стоял совсем рядом с ней, но не отстранялся, а что-то тихо говорил или напевал, притопывая в такт самому себе. Казалось, что он разговаривает с рептилией и она его слушает. Кира увидела, что Жак потянулся к пистолету, положил на него руку, но не доставал, а шарил ладонью вокруг, будто пытался его нащупать. Бонгани тоже хотел вытащить оружие и трогал его рукой, но не находил.
