– Он говорить, что он есть жрец, который жить с ними давно. Он говорить, что его не украли. Он уходить к духу Великого Буру. Теперь он вернуться… А сейчас он назвал вождя по имени – Бабатанд и напомнил, что когда-то вылечил ему рану от отравленной стрелы!
– Вот это номер, – нервно покачал головой Траоле.
Бабатанд заметно растерялся и снова поставил копье рядом со своей ногой, острием вверх.
Рафаил указал пальцем на жреца и что-то сказал. Ннамди перевел:
– Если тот, кто выдает себя за жреца, снимет маску, я и его назову по имени! А пока я научу его и всех вас настоящему обряду восславления Великого Буру!
Кира, онемев от удивления, смотрела, как ритмично притопывая, Рафаил низким хрипловатым голосом затянул рваный, полный повторов, речитатив. Потом вдруг перегнулся пополам, присел на корточки, ударил ладонями в землю, поднялся и, пританцовывая в такт своему ритуальному пению, принялся медленно кружиться.
Туземцы побросали копья и опустились на колени.
Рафаил входил в раж. Его бросало из стороны в сторону, сгибало поперёк пояса и подбрасывало вверх. Вырывавшиеся из его горла звуки напоминали одновременно мычание буйвола и шум шквалистого ветра.
Обстановка менялась на глазах, «леопарды» опустили автоматы, и Кира, по их примеру, убрала оружие в кобуру. Когда минут через десять Рафаил закончил ритуальную пляску, буру взорвались радостными криками. Они признавали и приветствовали своего жреца, вернувшегося из чертогов верховного племенного духа.
Шквал ликования был прерван окриком жреца. Туземцы притихли. Вождь Бабатанд растерянно молчал, с опаской поглядывая на Рафаила. Зато жрец выступил вперед и обратился к подданным с гневной взволнованной речью.
Ннамди переводил с не меньшей эмоциональностью.
– Это всё придумать белые. Белые привозить с собой ненастоящего жреца. Белые хотеть погубить буру и забрать их землю и весь скот.
Стоявшие на коленях воины один за другим вставали на ноги.
В кульминационный момент вождь неожиданно выхватил длинный остроносый кинжал и быстрым выверенным движением чиркнул себя чуть выше запястья. По ладони потекла кровь. Что бы ни означал этот жест, он оказался для буру решающим аргументом. Пока вождь зажимал порез припасённым древесным листом, они медленно поднимали с земли копья. Настроение туземцев стремительно менялось. В глазах, только что полных покорности и восторга, разгоралась злоба. По их рядам пробежала волна приглушённого недовольства.
Сутулый седой буру с обвислой кожей вышел вперёд, растолкав воинов тонким посохом, и поднял руку, требуя тишины. Как только шум голосов утих, старик кивнул на Рафаила и что-то сказал.
– Переводи. Что умолк? – полушёпотом прикрикнул Бонгани на Ннамди.
– Он сам делать ему знаки буру, когда быть воин и пасти скот. Он говорить, этот белый человек есть великий жрец, который жить с буру и приносить большую удачу.
Сказав это, старик посмотрел на нынешнего жреца, который потерял самообладание и, срываясь на крик, принялся сыпать возмущёнными фразами, колотя посохом в землю, тыча острым концом то в старика, то в Рафаила. Смысл произносимого был понятен без перевода: жрец, чья сакральная власть очевидным образом зашаталась, поносил самозванца и потакающего ему соплеменника.
Рафаил, на глазах у всех перевоплотившийся в великого жреца буру, ответил своему хулителю на его родном языке – страстно и, судя по ответной реакции, хлёстко.
– Открой свое лицо, – перевел Ннамди. – И тогда посмотрим, кто ты есть на самом деле!
Жрец снял маску. Рафаил долго всматривался в него, наконец, потряс поднятым к небу пальцем.
– Джикони! – презрительно воскликнул Рафаил. – Помню, у тебя разбежались овцы, испугавшись леопарда… А ты не сумел их защитить и удержать… Потом пришлось искать и собирать стадо всем племенем… И ритуалы ты выучил плохо! Проси меня научить тебя настоящему колдовству…
Бывший и настоящий жрецы двинулись друг к другу, угрожающе пригнувшись. Джикони выставил острый конец посоха, но не устрашил Рафаила. Запах власти творит чудеса. Он был собран и готов биться за свое законное, хотя и временно оставленное место.
Вождь встал между ними, резко вскинув окровавленную руку. На лице его, однако, читались сомнения. Он явно не знал, что делать. Возможно, это и привело в действие механизм стихийной демократии.
– Коронудзу! Коронудзу!
Кто-то из воинов выкрикнул несколько отрывистых слов, и тут же десятки глоток подхватили их, сливаясь в единый рёв.
– Коронудзу! Коронудзу! Коронудзу!
– Это значит, – Ннамди сморщил лоб, подбирая слова. – Поединок справедливости. Да. Кто победить, тот жрец буру.
Под шквалом требовательных голосов вождь сделал то, что сделал бы любой вождь, – он напустил на себя отстранённую важность и взмахнул рукой в недвусмысленном жесте: пусть будет по-вашему. Племя одобрительно загудело.
Буру выстроились в круг. Участники алмазной экспедиции встали с ними плечом к плечу. «Леопарды» держали висящие на плечах автоматы стволами вниз, опустив ладони на рукояти. Из такого положения можно за секунду вскинуть оружие и открыть огонь.
Шкуры, на которых стояли вождь и жрец, встречая пришельцев, были убраны. В центр импровизированной арены упали два копья и два обтянутых буйволиной кожей щита размером с большую тарелку для фруктов.
Рафаил первым вышел в круг, подхватил с земли копьё, ловко приладил щит на левую руку. Следом, всем своим видом выказывая пренебрежение к врагу, вышел Джикони. Действующий жрец, зло оскалившись, с не меньшей ловкостью повторил действия соперника. Они стали друг напротив друга, выставив копья и закрываясь щитами.
Вождь выкрикнул роковые слова, – за которыми уже не может быть примирения. Поединок справедливости начался. Рафаил первым сделал два выпада, но противник легко уклонился и нанес ответный удар, который угодил в подставленный щит. Как ни сложно угадывать возраст туземцев, по тому, как противники двигались, по первым же выпадам стало ясно: Рафаил значительно старше того, на чью власть столь неожиданно покусился. Ноги Джикони пружинили, он двигался гораздо быстрее. Рафаил выглядел более грузным и медлительным. Но на стороне француза был опыт хмельных поножовщин и навыки штыкового боя, полученные в Иностранном Легионе. Пользуясь ими, он несколько раз едва не заколол действующего жреца. И заставил того держаться на расстоянии.
Кира прижалась к Жаку.
– Дурацкая ситуация, – шепнул он. – Сейчас наши жизни зависят от этого проходимца! А он лет на десять старше противника… Если не на пятнадцать…
Джикони сделал решительный выпад – и у Киры закралось подозрение, что Рафаил намеренно изображает немолодого увальня: молниеносным движением щита он отбил нападение и перешёл в контратаку, направив копьё снизу в грудь врага. Тот успел отклониться и, не удержавшись, опрокинулся на спину. Рафаил попытался пригвоздить его мощным ударом сверху, но опоздал – тот откатился в сторону, вскочил и снова встал в оборонительную стойку. Переместившись вправо, жрец резко сменил направление, одновременно ускорившись, и кольнул в открытый бок Рафаила. Тот отбил удар обеими руками, скрестив копье со щитом. Это отбросило оружие нападавшего в сторону, открывая корпус. Рафаил сделал глубокий выпад, но жрец отпрыгнул назад, а Рафаил провалился и с трудом удержался на ногах. Джикони оставался подвижным и дышал размеренно, чего нельзя было сказать о Рафаиле.
