– Ник?! Странно… Больше никого? Может, ты что-то заметил? Что-нибудь необычное?
– Было. Один раз. В субботу. Мы еле смыться успели. Корвин дар Албертон притащил что-то…
– Что?
– Длинное такое. Черный футляр. С серебряной инкрустацией. Помнишь бутылку настойки льдистого снежника у моего отца?
– Помню. У тебя вроде родственники с севера?
– Тетка, – кивнул Петр.
– И? – Ива перестала дышать.
– Футляр был инкрустирован серебром в виде цветов льдистого снежника. Очень красиво. Но что это – я не знаю. Никогда такого не видел. Албертон вошел и спрятал это в нижнем ящике стола с оружием. Запер на свой ключ и ушел. Но кинжалы со стола он не трогал!
– Да ты-то откуда знаешь?
– Мы… спрятались за матами. Слава стихиям, он не заметил! Хотя, думаю, он знает. Местная легенда гласит, что именно он начал эту традицию.
– Ясно. Спасибо. Спасибо за информацию. Очень помог.
Ива почему-то побледнела.
– Все?
Петр смотрел на нее так, будто решил проглотить. Целиком, не жуя. Под его взглядом было неловко. Она знала, что он страдает. Но не могла простить. Делая вид, что не замечает его взгляда, спросила:
– Ты не мог бы поговорить с теми, кто здесь… был? Может, кто-то еще что-то видел?
– Хорошо, Ива. Сделаю. Ива!
Он не выдержал. Обнял, прижал к себе и, пока она не опомнилась, зашептал горячо и быстро:
– Пожалуйста, вернись! Ты снишься, я не могу без тебя, я ее все время твоим именем зову, я…
– Петр, – девушка мягко, но настойчиво отстранилась. – Нет. Никогда.
Они смотрели друг другу в глаза меньше минуты. Петр понял, что все бесполезно, и вдруг принял это. Даже легче стало.
За спиной парня появилось бледное заплаканное личико. Стихии, да как же ее зовут?
– Мы уже поговорили. Пойдем.
Петр обнял девушку, и они ушли.
– Студентка Ивонна! Что вы здесь делаете?
Ива обернулась и уставилась на магистра Корвина дар Албертона.
– А вы? – спросила она.
– Я? Ищу вас.
– Можно задать вам вопрос?
– Конечно.
– Что вы делали в этом зале в субботу вечером?
В висках стучало, колени тряслись и почему-то текли слезы, но отступать было некуда, а врать не имело смысла. Если человек, в которого она верит всей душой, – предатель, ей незачем дальше жить! Пусть он убьет ее здесь и сейчас, как Генриетту! А если нет – это шанс хоть что-то узнать…
– У меня предложение, Ива.
Куратор улыбался так, будто читал ее мысли. Вдруг стало нестерпимо стыдно! Ива покраснела и опустила глаза, а магистр продолжил:
– Завтра вечером я отвечу на ваши вопросы. Вы получите особое разрешение покинуть Академию, и мы, – куратор запнулся, но лишь на мгновение, – погуляем по городу. Вы были в Ронне?
– Я? Нет.
– Вот и хорошо. Мы договорились, Ива?
– Мы? Да…
– До завтра.
Магистр поклонился и ушел.
Ива осталась одна. Ей вдруг стало холодно и неуютно в этом полутемном коридоре. Страх сковал сердце, когда чья-то рука легла на плечо, и она закричала…
* * *
– Лорри! – Джен обернулась, посмотрела в черные глаза, и мир исчез.
Минуту спустя принцесса пыталась восстановить дыхание и привести мысли в порядок, а демон улыбался, чувствуя себя абсолютно счастливым.
– Лорри… Посмотри, пожалуйста, – девушка отодвинула рукав ученической мантии. На запястье красовался шрам.
– Что это? – демон нахмурился.
– Это след от разбавленной слюны болотного опоссума, а вот это – видишь? – пальчик девушки остановился в месте, где шрам почему-то прерывался, – это появилось после того, как мы… Тогда, у моря, помнишь?
– Когда в небо поднялся грах?
– Да!
– То есть магия воды лечит шрамы?
– Нет. Не думаю. Ты целовал мне руки? Не помнишь?
– Помню. Я целовал… тут. – Черный коготь нежно скользнул по губам, и мир снова исчез.
– Лорри! – Джен слегка отстранилась, снова пытаясь восстановить дыхание. Привести в порядок мысли уже не получалось.
– Это не поцелуй, – демон улыбался.
– А что?
– Слеза. Наверное, был ветер, и слеза упала на запястье. Слезы демонов возвращают любой субстанции истинный облик. Но слезы демониц – намного сильнее. У нас их часто используют в магии и целительстве.
– Лорри! Мне нужны твои слезы, – в кулачке принцессы появилась пробирка, – давай!
– Тогда пойдем к морю. Может, от ветра и набежит…
Демон уже открывал портал на побережье, но Джен потянула его обратно за рукав мантии.
– Нет времени, Лорри! Мне нужно сейчас. Ну… пожалуйста!
* * *
– Ник! Ник, как же ты меня напугал! Что… Что ты здесь делаешь? – Ива побледнела и попятилась назад.
– То же, что и всегда! – огрызнулся юный чародей. – Рисую! Что вы все от меня шарахаетесь, как от маньяка-убийцы? Как еще мне вас рисовать? Вам хорошо, вы в группах занимаетесь, а у меня зачеты каждый день! И ни за кого не спрячешься!
– Прости, – потупилась девушка, – просто… Просто я не ожидала тебя увидеть.
– Ладно. Ты тоже… прости, что напугал. Просто я устал за последнее время.
Ник и правда выглядел измученным. Иве стало стыдно. Наверное, это тяжело, быть единственным студентом на кафедре.
Но то, что он был в субботу возле зала, не давало покоя…
* * *
Джен шла к магистру Дин, сжимая в кулачке пробирку, полную слез одного очень хитрого и наглого демона. Двадцать пять поцелуев! По одному за каждую слезинку. Вымогатель! Девушка улыбалась и думала о чем-то своем, поэтому чуть не выронила ценный груз, когда справа что-то вспыхнуло, а в плечо впились острые коготки:
– Хватит думать о поцелуях! У нас военное положение, забыла? Твои подружки с ног сбились, проводя разведоперации, а ты в облаках летаешь!
Они пили кисель с пирожками, пока профессор Дин возилась с приборами за шкафом. Джен напряженно ждала, что же скажет старейший зельевар Академии.
– Поздравляю, девочка! Молодец! Конечно, нужны опыты, пробы, исследования, поиски максимально эффективных формул… Но в целом неплохо.
– «В целом неплохо» у Дин – это «отлично с отличием». Можешь гордиться собой, Ярборро!
И Чай отправил в рот последний пирожок. И как в него столько влезает?
