Ее терзали сомнения: сохранит ли граф их секрет в тайне или же им придется что-то предпринимать.
Отец Тэлии, отправляясь в изгнание, не мог предположить, через какие лишения придется им пройти.
Им не только приходилось держать в тайне все, что произошло, но и придумывать правдивые объяснения отсутствия сэра Дензила.
Когда до леди Кавершем дошли слухи о том, что ее мужа начали обвинять в бегстве от кредиторов, а позже и в других отвратительных преступлениях, она не только была оскорблена такими заявлениями в адрес любимого мужа, но и испытывала чувство мучительного стыда за то, что им приходится лгать окружающим от его и, разумеется, от своего имени.
Тогда-то Тэлия и осознала, что единственным спасением для них будет исчезнуть из провинции, где их знал всяк и каждый, и не попадаться на глаза былым лондонским друзьям, погрязшим в богатстве и развлечениях.
Она допускала мысль о том, что кто-нибудь может заступиться за них, но Тэлия была еще слишком молода, чтобы знать таких людей. К тому же она понимала, что для ее матери будет невыносимо зависеть от тех, с кем прежде предавались развлечениям.
Когда перспектива перебиваться с хлеба на воду до возвращения отца стала очевидной, Тэлия рассудила, что лучшим местом для того, чтобы скрыться, является Лондон, где соседям не будет до них дела и где можно с легкостью затеряться в толпе.
С годами она научилась жить сегодняшним днем, ее мать жила лишь днем завтрашним, в ожидании возвращения мужа.
Бессмысленно сожалеть о прошлом. Она ведь была совсем юной, и Тэлия понемногу начала забывать о тех днях, когда в их распоряжении были роскошные кареты, прислуга и свобода перемещения по стране.
Единственное, с чем ей приходилось бороться, была болезнь матери и ее страх никогда более не увидеть мужа.
День за днем Тэлия твердила себе, что должна изо всех сил стараться не дать матери повода для расстройств и огорчения, не дать ей потерять веру.
И теперь она понимала, что возможность потери их нынешнего пристанища или угроза разоблачения могут окончательно подкосить жизненные силы матери.
«Он должен меня понять», — продолжала думать Тэлия.
Пожелав маме спокойной ночи, Тэлия поспешила к себе в спальню, где быстро переоделась в то же платье, что и накануне, и, набросив на плечи бархатный плащ, на цыпочках спустилась по лестнице в кухню.
— Вы играете с огнем, вот как это называется, — неодобрительно заявила Анна со своей стороны кухонного стола.
— Мне придется встретиться с его светлостью, — сказала Тэлия. — Я отказалась от его приглашения на ужин, но потом выяснила нечто такое, что… теперь мне необходимо поговорить с ним.
Заметив отчаяние в ее голосе, Анна строго спросила:
— Чем он расстроил вас?
— Я расскажу обо всем завтра, — ответила Тэлия. — Сейчас уже нет времени. О Анна! Когда ты будешь молиться перед сном, помолись о том, чтобы он послушался меня!
— Если бы мои молитвы были услышаны, он вообще не приходил бы сюда, — сварливо отозвалась Анна.
— Спокойной ночи, Анна!
Девушка уже повернулась к двери, когда старая служанка окликнула ее:
— Пистолет у вас с собой?
— Я забыла его, но он мне не понадобится, — ответила Тэлия.
— Почем вы знаете? — спросила Анна.
— Не могу объяснить, но я уверена в этом.
Не дожидаясь, пока Анна отопрет входную дверь, она поспешила вперед, понимая, что Анна сумеет тихо закрыть дверь за ней, так чтобы не потревожить мать.
Граф ждал на том же месте, что и вчера, и, приблизившись к нему, Тэлия ощутила странную уверенность, которую не могла объяснить, в том, что он находится здесь не для развенчания тайны, а для ее зашиты.
Когда она подошла к нему вплотную, граф взял ее руки в свои.
— Вам холодно? — спросил он.
— Я… боюсь.
— Меня?
— Нет, того, что вы собираетесь сказать мне. Как… вы узнали?
— Может быть, поговорим об этом за ужином? — предложил он.
Тэлия собралась было ответить, что чтобы услышать худшее, не обязательно дожидаться ужина, однако после тревожного ожидания встречи в течение целого дня теперь, когда граф ухе был рядом, необходимости спешить не существовало.
Они подошли к экипажу графа, и когда карета тронулась с места, он сказал:
— Позвольте мне взглянуть на вас. Вы еще красивее, чем мне запомнились, и с момента, когда мы пожелали друг другу спокойной ночи, я постоянно думал о вас.
Тэлия попыталась изобразить на лице подобие улыбки, но ничего не ответила.
Он снова взял ее руки в свои, но не поцеловал их, как могла ожидать Тэлия, а просто крепко стиснул ладони, возвращая рукам девушки тепло.
В то же время ей показалось, что каким-то неведомым способом граф передает ей частичку своей силы.
Карета остановилась, и она с удивлением выглянула наружу.
С момента их отъезда с Шеппердз-Маркет прошло лишь несколько минут.
— Сегодня мы поужинаем у меня, — сказал граф. — Здесь есть на что посмотреть, а кроме того, я подумал, что то место, где мы были вчера, вам не подходит.
Тэлия вышла из кареты и проследовала за ним в огромный зал, в котором находилась винтовая лестница с литыми перилами, ведущая под расписной купол, и девушке показалось, что она попала в иной мир.
Дворецкий распахнул двери салона, и Тэлия отметила, что представляла себе жилище графа именно таким.
Помещение было обставлено с роскошью, и в то же время, поражало великолепное сочетание дизайна и меблировки, вызывавшее ощущение, схожее с наслаждением гениальной музыкой или картиной кисти великого мастера.
Но в данный момент ее не интересовало ничто, кроме предстоящего разговора с графом, и машинально взяв предложенный ей бокал шампанского, Тэлия дождалась, пока слуги выйдут из комнаты, и сказала:
— Скажите… Что вы узнали… И как?
— Я бы хотел, чтобы вы доверили мне свою тайну, — сказал граф.
— Но как я могу? — ответила Тэлия. — Ведь эта тайна касается не только меня!
— Хотите сказать, вам кто-то помогал?
— Помогал?
— Это мужчина?
В голосе графа слышалась ирония, и, видя, что Тэлия смотрит на него с удивлением и непониманием, он продолжил:
— Я должен был догадаться, что подобная работа не под силу одной-единственной женщине. В конце концов, только мужчина мог высказаться намеками в такой манере, что каждый, прочитавший их, думал, будто бы сказанное относится к нему самому.
— Прочитавший? — сдавленно прошептала Тэлия.
И вдруг уже совершенно иным голосом, совершенно не похожим на тот, каким она говорила до сих пор, девушка воскликнула:
