Глава XI
На другой день, несмотря на проливной дождь, большая толпа запрудила улицу, на которой находилась гостиница «Красный лев», к которой подъехал человек небольшого роста, очень полный, с большими выразительными глазами, черными, как смоль, волосами и приятным выражением лица. Это был следователь. Выйдя из экипажа и, поздоровавшись со знакомыми, которых замечал в толпе он, в сопровождении своего письмоводителя, пришел в гостиницу, где попросил себе завтрак. Плотно покушав и отдохнув немного, он принялся за дело. Первым долгом он отправился на Дворцовую улицу, в дом мистрис Гульд, чтобы ознакомиться с условиями, при которых произошла смерть мистрис Крав. После осмотра всех ее вещей, следователь занялся допросом свидетелей. Главной его заботой было узнать ее имя и фамилию, но через кого и как? Хотя на всем ее белье была метка – французское С, но что она могла дать следователю, так как с этой буквы начинается множество имен. Мистрис Файч и мистер Грей рассказали ему все, что только знали про нее. Мистер Джон Грей и Броклин, осматривая её тело заявили, что причиной ее смерти было отравление синильной кислотой.
Затем была вызвана мистрис Пеперфли, которая вошла в комнату судьи в ужасном виде. Ее одежда состояла из короткого старого черного платья, красной шерстяной шали, грязной изношенной желтой шляпки с бантом на затылке. Из-под ее короткого платья виднелись стоптанные башмаки и грязные чулки.
– Вы Пеперфли? – Спросил ее следователь.
– Точно так, сударь, но с прибавлением Бетси, – ответила сиделка, низко приседая.
– Вы хотите сказать Елизавета?
– Ваше благородие, меня все зовут Бетси. Может быть в метрических я записана Елизаветой; право не могу вам сказать… Моя мать…
– Достаточно, достаточно, – сказал следователь, – это не относится к делу. Получили ли вы какое-нибудь лекарство в прошлый понедельник для мистрис Крав?
– Да, сударь, я получила успокоительную микстуру.
– В котором часу?
– Я уже почти поужинала, должно быть, был девятый час. Я ела последнее блюдо – селедку…
– Право следователю не нужно знать, что у вас было на ужин. Кто принес вам микстуру?
– Дик, слуга мистера Грея. Такой дерзкий мальчишка, какого свет не производил. Он передал мне пузырек, завернутый в бумаге, в том самом виде, в каком получил из лаборатории мистера Грея.
Он надо мной начал насмехаться, а я за это хотела его отодрать за уши, но он скоро убежал.
На это все присутствующие рассмеялись.
– Ведь я вам говорил, что этого всего я знать не хочу, мне нужно знать дело, а вы пристаете ко мне с пустяками. Рассказывайте дальше.
– Когда мне Дик передал микстуру, я понесла ее больной и, встретив на площадке мистера Карлтона, отдала ему. Он при мне же раскупорил и, понюхав сказал: «В этой микстуре есть миндальное масло».
– Миндальное масло?! Вы правду говорите?
– Конечно, правда. Не во сне же я видела все это.
– А сами вы чувствовали запах миндального масла?
– Нет’ сударь, я не могла чувствовать потому что… – тут она замялась, – потому что только что выпила рюмку можжевеловой настойки, – чуть слышно проговорила она. – Я только взялась за рюмку, как послышался звонок и, выпив ее наскоро, пошла отворять дверь.
– Но кто принял лекарство от посланного: вы или мистер Карлтон, или же сама больная?
– Ведь я, сударь, вам уже сказала, что я, и я же передала его мистеру Карлтону, затем, получив обратно от него, я снесла его в гостиную и поставила в шифоньерку, где ставилось лекарство.
– Не взяли ли вы по ошибке какое-нибудь другое лекарство?
– Нет, там стояли только пустые пузырьки. – Не трогал ли его кто после вас?
– У нас некому трогать. Кроме меня и мистрис Гульд никого в доме нет.
– Мистер Карлтон сейчас же уехал?
– Да, он сейчас же уехал.
– Мистрис Пеперфли, скажите, просил ли вас мистер Карлтон не давать больной принесенную микстуру?
– Клянусь вам Богом, что ничего подобного не с пыхала от него, – ответила она с особенным воодушевлением. – Милорд, ваше благородие, эта страшная ложь с его стороны. Уже после смерти мистрис Крав, он уверял меня, что сказал ей не принимать этой микстуры, а теперь говорит, что мне сказал.
– Вам сданы были ее лекарства?
– Да, лекарства были у меня на руках. Я почувствовала запах миндального масла только тогда, когда принесла его больной принять.
– А больная ничего не имела против?
– Нет, она мне ничего не сказала. Но прежде чем принять микстуру, она понюхала ее и сказала: «Как она пахнет вишневым тортом!» И, сказав это, она сразу проглотила и… тут же скончалась, но мне показалось сначала, что ей сделалось только дурно. – Что с ней? – Спросила я тут же стоявшую мистрис Гульд.
– Не имеете ли вы на кого подозрения?
– Я? – Возразила удивленная этим вопросом сиделка.
– Дорого бы дала, чтобы узнать виновника.
– Теперь вы свободны, – заключил следователь. Нередко возбуждавшая смех своим рассказом, Пеперфли, с сияющей физиономией вышла из зала, низко приседая всем присутствующим.
Следующим свидетелем был вызван мистер Карлтон, который пошел совершенно свободно и, глядя прямо в глаза следователю, начал свой рассказ, повторяя все, что читатель уже знает. Но когда следователь спросил его: «А как она подписалась в своем письме к вам? Полным своим именем?
– Полным именем? – повторил Карлтон, как бы не понимая этого вопроса.
– Неужели вы не понимаете, о чем я вас спрашиваю? – Как она подписалась в письме?
– Письмо было написано в третьем лице, таким образом: мистрис Крав свидетельствует свое почтение мистеру Карлтону и т. д. и, судя по письму, я думал, что у нее родится ребенок не ранее мая месяца.
– А при первом свидании с ней ничего не сказала она вам о себе – кто она такая, откуда и зачем приехала сюда?
– Нет, ничего, да я и не спрашивал, боясь ее утомить, тем более, что она мне много говорила о своем здоровье, о том, что очень сожалела о моем отсутствии, и добавила, что она очень довольна мистером Греем.
– И вы не узнали, кто вас рекомендовал ей?
– Нет, насчет этого она что-то сказала, но так тихо, таким слабым голосом, что я почти что ничего не мог расслышать.
– И с этого дня вы приняли ее на свои руки?
– Нет, я думал приняться за ее лечение со следующего дня, так как нужно было разузнать о ходе ее болезни, а для этого необходимо было видеть мистера Грея, которого я встретил в тот же день на Высокой улице и условился с ним встретиться у нее в семь часов вечера того же дня, а если бы мне не удалось, то на следующий день, в десять часов утра; к семи часам я не мог попасть, приехал позднее и не застал уже Стефена Грея.
