– И вы поспешили передать мне все сегодня же.
– Ах, но ведь ничего не значит рассказать вам, вы ведь будете хранить тайну, Юдио. Кроме того, в то время вы были вместе с нами при ней. Сегодня утром я и подумала: «Как только увижу Юдио Форд, я расскажу ей все, но я никому более не скажу ни слова; нет, я этого не сделаю, даже для вдовы Гульд. Я ей не скажу об этом ни слова, даже если бы от этого зависела моя жизнь. О! Эта женщина трещотка, и, узнай только она, – через час об этом будет знать весь город.
– Разве эта женщина хочет жить здесь одна? – Спросила Юдио.
– Я думаю, у нее есть работница, которая занимается чисткой и стиркой; ребенок – слабое больное создание. Я не думаю, чтобы он долго прожил; зайдите и посмотрите его.
Мистрис Пеперфли встала и повела Юдио в дом.
На кровати в одной из нижних комнат лежал бледный тщедушный ребенок, светлые белокурые волосы которого падали на его миниатюрное лицо. Юдио долго смотрела на этого ребенка, пораженная сходством его с кем-то, не будучи в состоянии однако вспомнить, с кем именно.
– У него костод в коленной кости, – сказала матушка Пеперфли, – я в этом уверена.
– Бедный ребенок! А это опасно?
– Эго большей частью убивает детей, – сказала сиделка с уверенностью.
Как он худ и бледен! Какой у него выпуклый лоб! Если вы увидите ребенка с таким лбом, вы можете быть уверены, что это результат долгих страданий.
– Его мать говорит, что он никогда не был очень крепок. Хотите выпить немного, Юдио, – продолжала матушка Пеперфли, вытащив из кармана своей обширной юбки флакон.
– Нет, спасибо; мне нужно выполнить еще некоторые поручения миледи.
Она ушла, несмотря на увещевания матушки Пеперфли, и, возвращаясь обратно мимо дома, увидела в том же самом кресле перед домом иностранку, сидевшую в тени около коттеджа. Эта женщина почтенной наружности, в трауре, была на вид лет пятидесяти; она держала на руках спящего ребенка. Матушки Пеперфли не было тут; но если бы Юдио подняла немного глаза, она бы увидела ее в комнате, растянувшейся на диване и спящей глубоким сном. Юдио внимательно вглядывалась в иностранку и узнала ее, чему, вероятно, способствовал недавний разговор ее с матушкой Пеперфли.
– Здравствуйте, сударыня; мне кажется, я вас уже видела однажды?
Иностранка внимательно посмотрела на нее.
– Это возможно, – сказала она, – но я не узнаю вас.
– Я та молодая женщина, которая ходила за этой несчастной дамой во время ее родов.
Незнакомка вдруг вспомнила прошедшее и глаза ее увлажнились.
– Как я счастлива, что вижу вас, – воскликнула она! – Я удивляюсь, что вы узнали меня!
– Вы госпожа Смит, которая взяла к себе ребенка!..
– Да, это я; но не говорите об этом никому, если вы хотите сделать мне одолжение. Как только это станет известно, на меня навалится вся местная администрация, которая будет осыпать меня вопросами и расспросами, на которые я не могу ответить; кроме того, у меня для этого есть другие причины. Мистрис Пеперфли говорит, что здесь ничего не знали: кто такая была эта дама и все будут меня об этом расспрашивать. А так как я не хочу отвечать и не могу сказать им ничего нового, я бы предпочла избегнуть этих расспросов.
– Где ребенок? – Спросила Юдио, не обращая внимания на последние слова.
– Умер!
– В самом деле? О, это неудивительно; он был такой слабенький; но я полагала, что это вы его держите на коленях?
– Нет это мой сын, – сказала мистрис Смит, – бедный ребенок страшно страдает. Он постоянно болен.
– Он, кажется, спит спокойно?
– Потому, что не спит ночью. Он засыпает после обеда и я кладу его как попало на матрас и нахожусь все время при нем. Вы не замечаете, что если бы тот ребенок, был бы жив, ему бы теперь было девять лет, а этому, как видите, только шесть.
– Я не могу припомнить на кого он похож, – заметила Юдио, внимательно глядя на ребенка, – он мне напоминает знакомые черты лица, но я ни за что не могу вспомнить, кого именно?
– Я не знаю никого, на кого бы он походил, когда спит; когда же он не спит, он совсем другой, – сказала мистрис Смит. – Я это замечала несколько раз; разница, вероятно, заключается в его глазах и в выражении лица.
– Разве у него светлые глаза? – Спросила Юдио.
– Нет у него глаза темные. А теперь скажите мне, что вы знаете об этой ужасной смерти. Ошибка была здесь или преступление?
– Этого никто не может сказать.
– Старая Пеперфли очень сбивчиво рассказывает; то она говорит об одном докторе, то о другом; из ее рассказа я очень мало понимаю. Я бы хотела знать кто, собственно, был ее доктором?
– Мистер Стефен Грей; в настоящее время сэр Стефен Грей. Но раз или два у нее был господин Карлтон: накануне и в ночь ее смерти.
– Разве она была настолько больна, что нуждалась в двух докторах?
– Совсем нет. Ее должен был лечить господин Карлтон, но он в то время был в отсутствии, так что на его место позвали другого.
– Они оба были женаты?
– Только господин Грей был давно женат. Господин Карлтон женился через некоторое время. Он женился на дочери одного английского пэра. Но я не могу оставаться с вами дольше, мне надо спешить.
– О, прошу вас, еще несколько минут; я бы так хотела знать, что было дальше, – вы расскажете мне лучше, чем старуха Пеперфли. Заходите ко мне и выпейте со мною чашку чаю.
– Это невозможно, меня ждет моя барыня. Но я постараюсь, отпроситься на часок и приду к вам в другой раз.
– В таком случае только одно слово. Я слышу имена Греев и Лисетта, а также Карлтона; кто из них будет лучшим врачом для моего ребенка? Я здесь чужая и не знаю о них ничего.
– Я думаю, что они одинаково хороши все, но я предпочитаю господина Грея – это мой доктор.
– В таком случае, я могу звать кого хочу?
– Что касается знания, да.
Юдио попрощалась и ушла.
Всю дорогу она размышляла об этом странном сходстве и никак не могла припомнить, с кем именно.
Ей пришло в голову, что, несмотря на уверения госпожи Смит и на разницу возраста, этот ребенок мог принадлежать покойнице. Но, даже предположив, что вдова Смит обманывает ее, (а она не могла понять, зачем той необходимо поступать так), она не видела никакого сходства между ребенком и умершей мистрис Крав.
Вдруг, в ту минуту, как она входила в сад Седер-Леджа, в голове ее блеснула мысль и она вспомнила, на кого похож ребенок.
Она так ужаснулась этой мысли, что на середине дороги отскочила назад, как-будто от сильного удара. Входя в дом, она была чрезвычайно чем-то озабочена.
Глава XII
Грезы мистера Карлтона
В гостинице «Красный лев» было большое торжество по случаю местного ежегодного праздника. Сюда собралась на банкет вся местная знать и «Людвиг Карлтон эсквайр», как сказано в газетах, был назначен распорядителем этого банкета.
