– Как это хорошо с его стороны, – заметил ребенок, чрезвычайно заинтересованный своей игрушкой. – Смотрите, как он бьет! Мама говорил…
– Луи, ты на всю ночь останешься там? Иди, кончай твой ужин!
Это был голос мистрис Смит. Лора задрожала, как будто от внезапного удара, и удалилась по направлению в Венок-Сюду.
Глава XIV
Муж и жена Карлтоны у себя
Лора возвратившись из Таппер-коттеджа, оделась к обеду. Горничная ее скоро заметила, что готовится буря, но так как это было обычным явлением у ее барыни, она не очень, озаботилась этим.
Лора, входя в залу, громко позвонила.
– Мистер Карлтон дома?
– Нет еще, миледи.
– Подавайте обед.
Лора кипела от негодования. В этом ребенке из Таппер-коттеджа она видела живой портрет ее мужа; заключение, которое она делала из этого сходства, было скорее логично, чем приятно. В ее огорченном уме вновь ожили все подозрения на мужа. Она вспомнила вчерашний вечер, когда любовь их, казалось, стала возрождаться опять. Теперь же она убедилась, что еще накануне он насмехался над нею, и почувствовала себя глубоко обиженной.
Оскорбленная и ревнивая, теряясь в различных предложениях, вся она превратилась в злобу. Женщина из Таппер-коттеджа была так стара и некрасива! Была ли она матерью этого ребенка? – Это ей было все равно. Главное есть ребенок, который в ее глазах, без сомнения был сыном ее мужа; больше она ничего не знала.
Часто случалось, что она обедала без мужа, профессия которого не позволяла ему быть аккуратным в этом смысле; слуги, замети в состояние духа своей госпожи приписали его отсутствию Карлтона.
А Карлтон спешил домой, сделав предварительно еще визит к мистрис Кнагг. Этот визит, которого совсем не ждали, очень изумил матушку Пеперфли.
– Я зашел к вам мимоходом, чтобы посмотреть, все ли у вас хорошо, – сказал он сиделке.
Потом, после некоторого размышления, он вызвал ее из комнаты, задал ей несколько вопросов относительно больной и потом самым спокойным голосом повел разговор о Таппер-коттедже.
– Есть ли у них средства? Ребенку нужна самая лучшая пища.
– О, будьте покойны. Я еще никогда не видала более нежной матери, хотя она и немного груба в обращении.
Если бы ребенок мог есть золото, она и это дала бы ему. У нее нет недостатка в деньгах. Она, видно, богатая женщина.
– Не догадываетесь ли вы, кто она такая? Мне думается, что эта та самая женщина, которая увезла с собою новорожденного, хотя не могу сказать, это утвердительно.
– Может быть… Помните, что об этом не надо говорить никому, мистрис Пеперфли.
– Полагайтесь на меня, сударь.
Тогда Карлтон, вспомнив, что теперь время обеда, поспешил домой. Он нашел свою жену за обедом.
– Ты уже начала, Лора? Ты хорошо сделала; меня задержали.
Лора не ответила ни слова. Несколько минут Карлтон был занят своим обедом, «занят», именно, ибо он ничего не ел и оставил нетронутыми все блюда. Лора наблюдала за ним, не произнося ни слова и на вопросы отвечала односложно.
– Ты выезжаешь сегодня вечером?
– Нет?
– Мне кажется, ты хотела быть у Ньюбери?
– Я не пойду туда.
Заметив дурное расположение духа у своей жены, он более не настаивал. Оба не произнесли пи слова, пока не был подан десерт и слуги удалились. Карлтон наполнил два стакана и подал один своей жене. Она отказалась и даже не поблагодарила.
– Не хочешь ли другого, милая?
– Моя милая? – Вскричала она наконец с презрением и насмешкой. – Как можете вы оскорблять меня, называя «моя милая». Займитесь другими вашими «милыми», господин Карлтон, а не мною.
Он смотрел на нее с изумлением, пораженный этой выходкой.
– Лора! В чем дело?
– Вы это хорошо знаете и совесть ваша достаточно говорит вам об этом. Но так оскорблять меня, это уже чересчур!
– Да чем я мог оскорбить тебя! – Воскликнул Карлтон.
– Ах, – вскричала она рыдая, – безумная я! Бросить родительский дом, лишиться наследства, быть оставленной всеми родными! – Этого я должна ожидать, но получить от вас эту обиду в благодарность за все это!
– Лора, уверяю тебя, я не знаю, что могло довести тебя до такого состояния, если ты недовольна мною, говори.
– Вы не знаете? – Возразила она. – Ах! Стыдно вам поступать так со мною, наносить мне подобное оскорбление!
– Но, что же это такое? О каком оскорблении ты говоришь?
– Не продолжайте своего оскорбления! Не пробуйте защищаться, – ответила Лора, вне себя от злобы. – Обратитесь к самому себе и подумайте о вашем поведении. Такие ошибки для женатого человека – бесчестие, а для жены его, еще большее оскорбление, ибо она подвергается презрению всех!
– Не хотите ли сделать мне удовольствие и объяснить, наконец, в чем дело?
– В чем дело? Вы это очень хорошо знаете, господин Карлтон! Слишком хорошо.
– Но пет, нет, нет! Я не имею ни малейшего понятия, клянусь Богом!
И, взяв стакан со стола, он разбил его с такой силой, что осколки со звоном разлетелись в разные стороны.
Лора была удивлена и испугана этим выражением злости. В первый раз ее муж характер, которого был так же равнодушен, как и лицо его, так вышел из себя. Но он вернулся домой взволнованный и не мог вынести спокойно эту несправедливую неожиданную выходку.
– Если ты хочешь, чтобы я ответил тебе, Лора, то ради Бога, говори понятнее, – сказал он, приходя в себя.
Лора, опершись о стол, вся дрожа, говорила ему тихим голосом: «В коттедже на Блистерской улице живет женщина с ребенком»…
Потом, глядя ему прямо в глаза: – «Этот ребенок, сударь, ваш».
Было ли это удивление, или негодование на незаслуженное обвинение, но Карлтон побледнел.
Это необыкновенное изменение в лице не ускользнуло от Лоры.
– Что, достаточная причина, не правда ли? – Вскричала она. – Я знала, что ваша совесть заговорит наконец. Я спрашиваю вас, что я сделала для того, чтобы эта женщина могла явиться даже сюда, чтобы оскорбить меня? Отчего вы не оставили ее там, где она была? Вам нужно было привести ее сюда, чтобы показать ее мне?
Карлтон, вытирая пот, выступивший у него на лбу, приложил усилие, чтобы успокоиться. Ему, наконец, удалось достигнуть этого.
– Думать, что эта женщина была…! Послушай, ведь это безумно, Лора, для этого надо быть сумасшедшей. Извини меня, но тут или одно, или другое. До того дня, как я был призван к ребенку, эта женщина была для меня совершенно чужая. Кроме того, она так стара, что годится мне в матери! Что ты это говоришь?
