Лору осаждали мысли одна неприятнее другой. Но муж ее говорил с такой энергией, с такой правдивостью в голосе, что она была обезоружена, несмотря на свое отчаяние.
– В таком случае я более не могу идти к больному, если меня туда позовут, – продолжал он строго. – Вы говорили о стыде, Лора, мне кажется, что стыдиться должен не я. Я объявляю, что эта женщина мне не знакома и что до вчерашнего вечера я не знал, что Таппер-коттедж занят кем-нибудь, что эти люди вообще существуют.
– Кто же вас повел туда? – Спросила Лора, не смягчив еще своего голоса.
– Сиделка Пеперфли, которую я встретил у наших дверей, когда вчера возвращался с обеда. Она мне сказала, что в Таппер-коттедж приехала женщина с больным ребенком, что мать ребенка просит меня навестить ее, чтобы посмотреть на больного. Если бы ты взяла на себя этот труд, ты бы могла узнать, что у ребенка больная нога.
– Я ходила туда, – сказала она угрюмо.
Карлтон рассердился.
– Очень хорошо, миледи! Если вы свободны шпионить за мной, проверять мои визиты у больных, если считаете это достойным себя, я не могу мешать вам, но не жалуйтесь, если не узнаете ничего больше того, что может сказать вам эта женщина.
– Мистер Карлтон, не преувеличивайте, когда это я за вами подсматривала?
– Но не далее, как сегодня, кажется.
– Нет, я только случайно проходила мимо коттеджа, гуляя с Дженни.
– И кто же заронил в тебе это подозрение? Один вид этой женщины, должен был убедить тебя в несообразности его.
Лора совершенно не знала, что подумать. Верно ли ее подозрение или нет? Она теперь тоже была в состоянии взять стакан и разбить его.
Понизив голос и приблизившись к мужу, она сказала:
– Объясни мне тогда это необыкновенное сходство между тобою и этим ребенком.
– Сходство между мною и ребенком? – Повторил он. – Но его совсем нет! Как может тебе придти в голову, что-нибудь подобное?
– Никогда, мне кажется, не существовало между людьми большего сходства. Все черты одинаковы, кроме глаз. Но это не все. Ваши уши имеют странную форму, которой я не видала ни у кого; у ребенка такие же уши. А эта прядь волос, которая у вас здесь, говорила она, дотронувшись до волос его на лбу, эти волнистые белокурые волосы… Одним словом ваш портрет в миниатюре. Карлтон на самом деле не заметил этого сходства между собой и ребенком; мысль своей жены он приписал исключительно ее ревности.
– Лора! Мне казалось, что мы давно покончили со всеми этими фантазиями. – Почему его зовут Луи, как тебя? – Продолжала она.
– Но его зовут не Луи, – возразил Карлтон.
– Да! К чему говорить неправду?
– Сегодня после обеда я спросил у матери как зовут ребенка и мать ответила: Жорж. Быть может, у него еще другое имя.
– Я слышала, как эта женщина назвала его Луи, и ребенок мне тоже назвал себя так. Ты подарил ребенку игрушку?
– Да, у меня нет детей, но я их люблю и часто дарю игрушки детям, которых мне приходится лечить. Есть ли что-нибудь дурного в этом? Все твои предположения, Лора, право безумны. Виноват ли я в том, что люди называют своих детей Луи? Что касается сходства, то скажи, пожалуйста, разве леди Дженни была так же поражена, как и ты?
– Она мне этого не говорила.
– Нет, нет, я уверен, что только ты одна могла придумать, что-нибудь подобное. Могу тебя уверить, что я ничего не видал; а если бы что-нибудь было, я бы тоже мог заметить. Этот ребенок, был мне совершенно чужд до его появления в Венок-Сюде.
Лора ничего не отвечала; она начала думать, что глупо ошиблась. Карлтон встал и подошел к ней.
– Пойми меня хорошенько, – сказал он серьезно, убедительно и в мирном тоне, – существует ли это сходство, или нет, ни я, ни ты не должны обращать на это никакого внимания; я повторяю тебе, что не имел понятия о существовании этих людей до сегодняшнего дня и что эта женщина мне совершенно не знакома; что ни разу не слыхал о ней ни слова. Клянусь тебе, что говорю истину, клянусь тою связью, которая нас соединяет.
Он взял ее руку, которую она оставила у пего. Карлтон обнял ее.
– Если я не доверяю тебе, Луи, – сказала она, заливаясь слезами, то в этом виноват только ты. Не надо было мне подавать повода к этому.
– Ты сама выдумываешь все эти дурные мысли, – шептал он, – но не будем более говорить о прошлом. Решим, продолжать ли мне лечить этого ребенка. Лора? Да или нет? Я сделаю все, что ты хочешь; мне это безразлично. если ты хочешь, чтобы я туда больше не ходил, я попрошу господина Грея, чтобы он заменил меня.
– Глупости, – ответила Лора.
Глава XV
Маленькие хитрости
На следующей день после обеда Карлтон отправился в Таппер-коттедж. Мистрис Смит держала на коленях ребенка, игравшего своими солдатами, выстроенными в ряды.
– Я забыл половину того, что хотел сделать, – сказал доктор, опустившись на стул. – Я хотел принести с собой коробку с мазью и забыл ее дома.
– А разве это необходимо?
– Да, я хотел натирать ему колено. Я устал до смерти, потому что весь день ходил пешком. Не будет ли для вас слишком затруднительно принести мне эту коробку из дому? Это недалеко, в это время я осмотрю его ногу.
Карлтон объяснил мистрис Смит, что она должна спросить маленькую коробочку, обернутую белой бумагой, которая стоит около весов в лаборатории. Когда она уходила, он освободил ногу от перевязки.
Осмотрев ногу, он наложил опять бандаж и стал расспрашивать ребенка.
– Как тебя зовут, дитя мое?
– Луи.
Мне кажется, твоя мать мне сказала, что тебя зовут Жорж.
– Ну и Жорж. Луи-Жорж. Мама меня всегда звала Луи, а с тех пор, как я здесь меня часто зовет Жорж… Теперь я бы очень хотел играть со своими солдатами.
– Сейчас. А твой отец умер?
– Он умер в Шотландии раньше, чем мы приехали сюда. Я теперь в трауре по нем. Господин Карлтон, разве солдат все еще будет бить в барабан?
– Я думаю, – сказал Карлтон. – Мой милый Жорж, тебе нужен свежий воздух и я вынесу тебя с креслом в сад, пока мама вернется.
Карлтон не решился оставить ребенка в кресле, он его привязал салфеткой, которую там нашел; потом, захватив кресло с ребенком и солдатами, отнес его в сад.
– Зачем вы привязываете меня? – Сказал ребенок.
– Чтобы ты не мог бегать.
– Но я не двигаюсь с места. С тех пор, как у меня больная нога, я не люблю бегать.
Не ответив ему, Карлтон вошел в дом: удалив таким образом ребенка, он начал осматривать комнаты; он тщательно осматривал всю мебель, все ящики и шкатулки. Одна шкатулка заинтересовала его в особенности: она была к тому же заперта двумя замками. Но, будучи не в состоянии открыть ее своим перочинным ножиком, он бросил ее назад в комодный ящик.
