– Никого сударь; я входил в ваш кабинет, как в передней вдруг потух газ. В эту минуту я услышал крик женщин; конечно, я направился к двери, полагая, что кого-нибудь убили.
На нижней ступеньке Лора и Дженни, стоя рядом, слушали все происходившее, не понимая, в чем дело; они спросили Карлтона, что такое произошло?
– Я… я… мне показалось, я слышу голос незнакомого человека, вошедшего сюда не знаю каким образом. Я уверен, что сюда кто-нибудь входил, – прибавил он оглядываясь кругом.
– Придете ли вы навестить моего сына? – Спросил парикмахер.
– Да, да, Вилькс, я обещаю тебе, что приду раньше, чем лягу спать.
Маленький парикмахер ушел довольный, не помня нанесенной обиды, и встретился в дверях с г-м Греем.
Тем временем Фредерик Грей без труда нашел комнату Люси.
Бедная девушка увидев его, не могла воздержаться от упрека и закрыла свое лицо горячими руками.
– Ах! Люси, моя дорогая, как ужасно, что вы больны!
– Фредерик, зачем вы пришли сюда? Где Дженни? Это не хорошо.
Он отстранил ее руки от лица и посчитал биение пульса.
– Я здесь, как доктор, Люси, разве вы не понимаете? Разве я могу доверить свою жену кому-нибудь другому? – Спросил он голосом, буквально дрожавшим от волнения. – Я сегодня исполнял свою обязанность перед пациентами такими же нежными и молодыми, как и вы, моя дорогая.
– Я очень больна, – прошептала она.
Страх, наполнявший душу Фредерика, увеличивался по мере того, как он смотрел на Люси. Кровь стыла в его жилах: разве она умрет? – Разве она падет жертвой этой ужасной эпидемии?
Он спрашивал себя: не он ли принес к ней болезнь от своих пациентов и заразил ее? Ах, он имел достаточное основание для такого предположения.
Горячие слезы потекли из глаз его и Люси, подняв голову, увидела его глубокое страдание.
– Разве я так опасно больна? – Прошептала она.
– Нет, нет, Люси, но я думаю, что моя неосторожность виною вашим страданиям, а я не могу выносить этой мысли. Я должен был держаться вдали от вас… о, милая Люси!
В эту минуту входили в комнату Дженни и Джон Грей. Доктор прежде всего просил Фредерика не находиться при больной; потом тщательно осмотрев Люси, он нашел, что невозможно переносить ее в этом состоянии. Он не понимал, почему это не сделали в первые минуты, но теперь было слишком поздно.
Дженни, несмотря на огорчение, которое причинило ей это решение, должна была подчиниться ему.
– Если это необходимо! – Вздохнула она. – Но мне чрезвычайно больно, что Люси так больна и вне дома. Не забывайте, господин Грей, что она будет под нашим надзором.
– Под моим надзором? А что скажет мистер Карлтон?
– Мне все равно, что скажет. Я не сомневаюсь в его знаниях, я уже сказала ему и, если ему будет угодно, он будет лечить Люси вместе с вами, – я этому не помешаю, но жизнь моей сестры мне очень дорога, а к вам, мистер Грей, я давно отношусь с неограниченным доверием.
Фредерику запретили входить к больной; его визиты в качестве доктора не были необходимы, его дядя, как и леди Дженни полагали, что его присутствие может только волновать Люси; напрасно он сопротивлялся, решение было твердым.
– Она должна быть моею женою, – говорил он с отчаянием.
– Пока еще нет, – ответил дядя, – и я думаю, что ты можешь вполне полагаться на меня. Само собою разумеется, что если появятся опасные симптомы, тебя первого известят об этом.
– Вы увидите ее, – прибавила Дженни.
Фредерик должен был довольствоваться этим обещанием, но в глубине души он был страшно взволнован.
Он наклонился к Люси и с невыразимой нежностью поцеловал ее горящие губы.
– Нет! Нет! – Шептала она. – Я передам вам лихорадку!
– Мне нет, дитя мое. Мы, доктора, защищены от заразы. О, Люси, лучшая и любимейшая из женщин! Да хранит тебя Бог!
Карлтон должен был подчиниться решению Дженни и с притворным удовольствием согласился ходить за Люси вместе с мистером Греем.
На самом деле Карлтон был бы очень счастлив, если бы мог один лечить Люси и победить болезнь, – что он чувствовал, – мог сделать. В конце концов, это была сестра его жены, он окружил бы ее самым нежным вниманием. Он был очень огорчен тем, что она не находилась под его полным попечением. Что бы ни говорила Дженни, это решение было оскорбительно для него и он был уверен, что Венок-Сюд не замедлит истолковать это в таком же смысле.
– Теперь, Лора, – сказала Дженни – так как вы уже оставили Люси у себя, вы должны также принять меня и Юдио, присутствие которой около больной неоценимо. Я не тронусь отсюда, пока Люси не будет достаточно крепка, чтобы вернуться домой.
Лора обрадовалась.
– Хорошо, очень хорошо, Дженни! Ты, которая клялась, что никогда не переступишь мой порог, вот ты, наконец, стала резоннее. Это очень хорошо для твоей несносной гордости!
– Это была не гордость, – возразила Дженни. – Нет, это была не гордость.
– Так что же? Какое-нибудь предубеждение?
– Теперь дело не в этом, Лора. Нам предстоят тяжелые дни. Мистер Грей полагает, что болезнь усилится.
– Таково и мнение Карлтона. Я уверена, Дженни, что он будет душевно раз видеть тебя у себя, пока тебе будет угодно оставаться с нами. Он всегда думал о хороших отношениях с тобою, ты этого никогда не хотела. Он этим очень обижен, я это знаю, тем не менее он никогда не был предубежден против тебя, как, например против Юдио.
– Мистер Карлтон предубежден против Юдио? Что же она могла сделать ему? – Спросила удивленная Дженни.
– Ничего. Но он не любит ее лица. Он говорит, что она ему чрезвычайно антипатична. Что касается меня, то она мне очень нравится, я уверена, что она хорошая, верная прислуга.
Карлтон же, несмотря на свои расспросы, не мог узнать, кто произнес эти слова над его ухом. Он ни на минуту нс сомневался, что кто-нибудь входил и вышел из дому.
Он обратился к лакею леди Дженни, но тот не видал никого после прихода Фредерика Грея. Он оставался у двери одну или две минуты, потом ушел на черную лестницу.
Карлтон так ничего и не узнал. Между тем никто не мог понять, почему он полагал, что кто-нибудь непременно входил в переднюю.
Глава XIX
Опасность
Люси была опасно больна. Через несколько дней после того, как она заболела, все стали беспокоиться за ее жизнь; болезнь усиливалась с минуты на минуту.
Карлтон был так внимателен к Люси, что Дженни не могла не заметить этого и не быть ему благодарной. Его горячее желание вылечить Люси не подлежало никакому сомнению, тем более, что, имея возможность видеть ее чаще доктора Грея, он считал, что она находится под его личной опекой.
