– Вы посетили моего пациента?
– Разве это ваш пациент? Признаюсь у меня даже не было времени спросить об этом; я ввел некоторое изменение в метод лечения и оставил рецепт; по только, чтобы дать ему некоторое облегчение, потому что ничего нельзя сделать.
Сэр Стефен говорил небрежно, тоном высокого авторитета, но без всякого оскорбительного намерения. Однако Карлтон почувствовал себя оскорбленным.
– Кто же пригласил вас сюда?
– Мистрис Смит посылала за мной, – сказал Стефен Грей и, после некоторого молчания прибавил. – Я думаю вы знаете, кто этот ребенок?
– Кто этот ребенок? Бедное создание, которое, несмотря на ваш рецепт, скоро отправится на тот свет.
– Это дитя той молодой дамы, которая умерла на Дворцовой улице, куда меня позвали во время вашего отсутствия и которая была отравлена синильной кислотой.
– Нелепость, – прошептал Карлтон, побледнев.
– Здесь нет никакой нелепости. Смит пробовала доказать мне, что я ошибаюсь, по я доказал ей, что это факт.
Лицо Карлтона приняло вдруг странное выражение; он чувствовал на себе взгляд Фредерика, не спускавшего с него глаз.
– Возможно ли узнать ребенка после стольких лет? Как вы думаете, сэр Стефен?
– Нет, если, как в этом случае, ребенок не родился с известным знаком. Я бы узнал этого ребенка, если бы встретил его в старости даже в дальних пустынях Африки.
– Что это за знак? – Спросил Карлтон недоверчиво.
– На левой руке, около плеча. Его нельзя забыть, увидев раз. Посмотрите на него.
Они расстались. Стефен Грей вышел из сада, а Карлтон вошел в дом. Он едва ли расслышал, как Стефен повторил ему еще раз:
– Вы сделаете хорошо, мистер Карлтон, если объявите кому следует, что он тот самый ребенок; это обстоятельство может пролить некоторый свет на эту старую историю. Быть может мистрис Смит скажет вам больше, чем мне. Она уверяет, что мистрис Крав приехала в Венок-Сюд, чтобы увидеться со своим мужем; я склонен верить этому. Помните того человека, которого вы увидели прятавшимся на лестнице?…
Лишним было напоминать Карлтону об «этом человеке», он слишком часто нарушал его покой.
Глава XXI
Потерянное время
Люси Шесней стала поправляться от своей болезни; через неделю после приезда сэра Стефена она уже могла встать с постели и перейти на диван.
Фредерик не был допущен к больной с тех пор, как видел ее в горячке и не был узнан ею. Но, узнав от своего дяди Джона, что она встает с постели, он пошел прямо в дом Карлтона.
Встретив в прихожей Джонатана, он без лишних разговоров поднялся на лестницу и постучался в знакомую дверь.
«Войдите», – ответил голос Люси.
Он нашел ее одну, на диване, против камина, закутанную в теплую шаль.
Внезапная краска покрыла ее бледные щеки, потом после минутного волнения, она протянула ему руку. Никто не произнес ни одного слова. Фредерик положил свою руку на ее чудную головку.
– Люси!.. Всю жизнь свою я не перестану благодарить небо, – сказал он, положив ее головку на свое плечо.
– А разве ты думал, мой друг, что я умру?
– Да, дорогая, я так думал одно время, я могу сказать это теперь, когда опасность прошла. Люси, ты должна быть моею как можно скорее; я не выношу мысли о возможности повторения такого испытания.
– Если бы даже я и тогда была твоею, ты бы не мог спасти меня от опасности.
– От болезни нет, сознаю; но знать, что ты здесь, больна, близка к смерти и не быть при тебе! – Вот, где испытание! Нечего говорить, как я страдал, сколько часов, сколько ночей я провел, расхаживая мимо этого дома, устремив глаза на твое окно. Может случиться, что ты заболеешь будучи моей женой, Люси, но тогда у меня будет право ходить за тобою, около тебя буду тогда я, и никто другой! Что значат сестры, сиделки, друзья в сравнении со мною?
Как она была счастлива! Она чувствовала, как возвращаются ее потерянные силы; она чувствовала каждое биение этого великодушного сердца! Она почти радовалась, что была больна.
– Ведь это ты спас меня, Фредерик, – сказала она, нежно глядя ему в лицо.
– Я? Каким образом?
– Призвав сэра Стефена. Дженни говорит, что его приезд успокоил меня, что он мне что-то такое дал, какой-то порошок и что он отменил примочку, которую мне прикладывали к голове.
– Дорогая Люси, он сделал для тебя не более того, что уже было сделано раньше дядей Джоном и Карлтоном; болезнь уже шла к концу, когда приехал мой отец.
– Я не откажусь от этой мысли. Мне приятно думать, что твой отец спас мне жизнь и что ты привел его ко мне.
– Сохрани же это убеждение, дорогая, сохрани в глубине души мысль, что мне ты обязана своим будущим счастьем, и с Божьей помощью я постараюсь оправдать ее.
– Не находишь ли ты, – сказала она улыбаясь, что ты слишком долго держишь мою голову на своем плече?
– А разве ты устала? Или тебе неудобно?
– О, нет. Но ты, вероятно, устал.
Он поднял голову, чтобы взглянуть на Люси.
– Устал! Разве от счастья устают?
И, пожирая ее глазами, он нагнулся, чтобы поцеловать ее.
В эту минуту раздался легкий стук в дверь и вошел Карлтон.
Внезапная краска покрыла лицо Люси; она сделала усилие, чтобы освободиться от сжимавших ее объятий, но Фредерик Грей удержал ее, и посмотрел Карлтону прямо в глаза.
– Что вы тут делаете, мистрис Карлтон?
– Я! Мне кажется, я у себя дома.
– Конечно, вы у себя дома; по в вашем доме есть и комната леди Люси.
Казалось эти два человека не могут встретиться, чтобы не сказать друг другу несколько горьких оскорбительных слов.
Фредерик Грей осторожно освободил Люси и встал около нее.
– Как доктор моей невестки, как ее опекун, пока она находится в моем доме, – продолжал Карлтон, – я, в свою очередь, имею право спросить вас: «Что вы тут делаете, мистер Фредерик Грей?» Для Люси и для ее здоровья ваше присутствие здесь неуместно.
– Позвольте мне самому судить, – ответил холодно молодой человек. – Леди Люси будет моей женой, и никто кроме меня не заинтересован в том, что для нее уместно.
Говоря это, он приблизил стул к дивану и сел около Люси, чтобы доказать, что он совсем не намерен уходить.
– Не нужно ли вам чего-нибудь, мистер Карлтон, – сказала Люси в волнении.
– Я принес вам, Люси, эти два порошка, – ответил он, положив около нее две бумажки. Вы сегодня утром жаловались на изжогу – примите один из этих порошков в вине, это поможет вам.
– Благодарю, – сказала она, – я сейчас приму его.
