– Я не знаю, – сказала со вздохом Дженни. – С тех пор, как я слушаю вас, мне приходят в голову мысли, на которых я не могу остановиться; они так ужасны, что я не смею углубиться в них.
Да, Дженни обуревали воспоминания и опасения. Она вдруг вспомнила тот лоскуток бумаги, составлявший часть письма, который Лора нашла в одном из своих ящиков через некоторое время после свадьбы; Лора всегда утверждала, что эта бумажка привезена, вероятно, из дому с ее вещами. Но теперь Дженни начала подозревать, что эта бумажка находилась там до ее свадьбы, что она вероятно проскользнула под бумагу, выстилавшую дно ящиков комода и оставалась там в продолжение?… Бог знает какого времени! Ни она, ни Лора ни на одну минуту не думали, что Карлтон замешан в этом деле, но как теперь объяснить, что письмо Клариссы, написанное рукою Клариссы к ее мужу, находилась у Карлтона?
Она осталась у мистрис Смит до вечера и, уходя от нее, дрожала от ужаса при каждой тени, отбрасываемой деревом или кустом, как несколько лет тому назад дрожал Карлтон по той же самой дороге.
Глава XXVI
Рассказ Юдио
Вечером того же дня Фредерик, который должен был возвратиться в Лондон, был с прощальным визитом у своей невесты в Седер-Лодже.
Свидание было очень грустное. Люси сообщила Фредерику неожиданную и возмутительную новость.
Леди Дженни измученная и пораженная тем, что ей удалось узнать накануне, вкратце сообщила все Люси, намекая на то, что открытие этой тайны, поведет за собою разрыв ее с Фредериком.
Это-то Люси в слезах и передала возмутившемуся Фредерику.
– По какой причине? – Вскричал он, – по какой причине?
– Дженни думает, что паша свадьба не состоится, если окажется, что ошибка, которая повлекла за собою смерть Клариссы, была совершена твоим отцом: ты помнишь то лекарство?
– Но это сумасбродство! Сэр Стефен никогда нс совершал этой ошибки. Люси, дорогая моя, успокойся, пас не разлучат!
Люси горячо плакала. Выйти замуж против воли сестры! – Об этом она ни на минуту не могла подумать. Но она знала, как непоколебима Дженни в своих решениях. В это время, Дженни, возвратившаяся из Таппер-коттеджа, вошла в зал. Фредерик с горем высказал ей все, что у него было на душе. Юдио, которая пришла за шалью и шляпой своей своей госпожи, остановилась в удивлении, пораженная содержанием услышанного разговора.
– О, миледи, – вскричала она смело, – разлучить их будет очень несправедливо! Разве невинный должен страдать за виновного?!
Виновный? Невинный? Как мы можем решить, кто тут виноват?
Лицо Юдио носило отпечаток твердости и нерешительности в одно и то же время. Она была как* пригвождена к месту и смотрела то на Дженни, то па Фредерика Грея. Вдруг она положила на стул шляпу и шаль и, протянув руку, воскликнула: «Я буду говорить; да, я расскажу все, что знаю. Со вчерашнего вечера я решила, что это долг мой и я упрекаю себя, что не сделала этого давно».
Все смотрели на нее в недоумении. Что сталось с этой спокойной, скромной Юдио?
– Миледи, вы спрашиваете, кто виновен и как его узнать? Я это знаю: это мистер Карлтон. Я могла доказать это и в то время.
– Ах, Юдио, – вскричал Фредерик гоном упрека, в то время как Дженни закрыла лицо руками, а Люси попеременно смотрела на всех, думая, что все сошли с ума. – И вы знали, что мой отец находился столько времени под подозрением!
– Я не смела говорить, – ответила Юдио. – Как могла я, бедная прислуга, обвинить джентльмена, джентльмена, подобного мистеру Карлтону, всеми любимого и уважаемого? Никто бы не выслушал меня, сударь. Кроме того, несмотря на мое подозрение, я не могла решиться назвать его преступников; я боялась какой-нибудь ошибки с моей стороны. А потом разве не могло отучиться, что обвинение обратят против меня и меня назовут преступницей?
– Каковы бы ни были причины вашего молчания, Юдио, теперь вы не можете молчать более. Вы начали, надо кончить. Настало время сказать все.
– Да, миледи, я это знаю.
Она прислонилась к стене; сзади нее находилось окно, слабо освещаемое огнем камина. Люси села на диван напротив; ею овладело какое-то оцепенение. Дженни все держалась за голову; Фредерик облокотился о камин.
– Я не буду обвинять мистера Карлтона, но, если вы позволите, миледи, я расскажу все, что я видела, а вы судите сами. Я говорю вам, быть может, я ошибаюсь, и все же. Я начну сначала, не правда ли?
– Да, и расскажите все до конца! – Сказал Фредерик тоном авторитета.
– Так вот: это было в воскресенье вечером; бедная мистрис Крав лежала в постели у мистрис Гульд; я вошла к ней между семью и восемью часами, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Я была больна и нуждалась в отдыхе. Вдова и матушка Пеперфли ужинали в кухне. Я тихо пошла наверх, чтобы не мешать им. Я не взяла с собой свечи и в комнате было темно, но в тот вечер чудно светила луна. Я сказала несколько слов мистрис Крав, но она не дала мне ответа – заснула. Я села около ее кровати, чтобы подождать пока она проснется; ее отделяли от меня ширмы.
Через несколько минут позвонили в парадную дверь. Я слышала, как вдова Гульд проводила вошедшего до первого этажа. Я думала, что это был мистер Стефен Грей, но, из нескольких слов вдовы Гульд, поняла, что это был мистер Карлтон. Вдова Гульд проводила его до соседней комнаты и ушла.
Он вошел. Лампы не было. Шум его шагов разбудил мистрис Крав; приблизившись к ней, он сказал: «Кларисса, Кларисса! Как ты, могла быть так неосторожна, чтобы приехать в Венок-Сюд?».
– Ах! Луи, как я счастлива, что ты уже вернулся, – сказала она радостным голосом, который поразил меня в высшей степени. – Не сердись на меня. Мы ведь можем хранить нашу тайну. Было выше моих сил, чтобы в такое время находиться вдали от тебя. Если бы ты видел, какой чудный ребенок!
– Ты сделала величайшую ошибку, Кларисса! – Продолжал он сердито…
Я не слыхала больше ничего. Я тихо вышла из комнаты. Мистер Карлтон услыхал шум и закричал: – «Кто там!» Но мне было бы стыдно, если бы они заметили, что я слышала их разговор, и я поспешно удалилась. Мои мягкие туфли дали мне возможность удалиться без шума.
Я пошла в свою комнату и легла, но не могла заснуть, так меня беспокоила головная боль и разговор, который я услышала. Накануне еще я слышала, как мистрис Крав говорила о Карлтоне, как о совершенно чужом ей человеке; ее обращение с ним меня очень поразило. Я сейчас же заподозрила, что он муж ее, хотя тут же назвала эту мысль сумасбродной. Впрочем, это было не мое дело и я должна была молчать…
– Продолжайте, Юдио, – сказала Дженни.
– На другой день после обеда у меня опухло лицо, а вечером мистер Грей, придя к мистрис Крав, велел мне подвязать зубы платком. Било семь часов; в это время Стефен Грей должен был быть вместе с Карлтоном у мистрис Крав. Мистер Стефен пробыл до четверти восьмого, но Карлтон не приходил. Мистер Стефен заметил, что у больной появилась маленькая лихорадка и упрекнул нас, меня и мистрис Пеперфли, в том, что мы слишком много болтали с нею; уходя, он сказал нам, что пришлет успокаивающее питье.
