Глава 18
ЧЕРЕЗ ТРИ МЕСЯЦА
Прошла весна, да и лето успело достигнуть своего зенита — жарких июльских дней. Что же принесли героям нашего повествования эти месяцы? Можете не сомневаться, читатель, что и за это время произошло немало интересных событий.
М-ра Хэйра действительно разбил паралич. Если человек проявляет противоестественную жестокость по отношению к своему ребенку, а после узнает, что был неправ, это не проходит для него бесследно. Эта истина лишний раз подтвердилась на примере м-ра Хэйра. Он выздоравливал, но ему уже не суждено было стать прежним человеком.
Ложная тревога, поднявшаяся в доме Карлайлов в ту ночь, когда Джаспер пришел сообщить о болезни м-ра Хэйра, не причинила вреда никому, кроме Уильяма и Джойс. Уильям простудился, что еще более усугубило его болезнь, а в душе Джойс, похоже, поселился страх. Она ходила по дому, словно лунатик, временами впадала в задумчивость и вздрагивала, если с ней заговаривали.
М-р Карлайл с супругой уехал в Лондон сразу после того, как выяснилось, что жизни м-ра Хэйра ничего не угрожает, то есть примерно через неделю после приступа. Уильяма они взяли с собой, отчасти для консультаций с лондонскими врачами, отчасти потому, что м-р Карлайл не хотел разлучаться с сыном. Джойс и еще несколько слуг отправились вместе с ними.
В Лондоне только и разговоров было, что об аресте сэра Фрэнсиса Ливайсона. Столичная публика не могла разобраться в истинных причинах происшедшего, и поэтому в городе циркулировали самые невероятные слухи. Светский сезон был в самом разгаре, так же, как и шумиха вокруг этого дела, которое оказалось не из тех, о которых посудачат и вскоре забывают. Когда м-р и миссис Карлайл приехали в Лондон, к ним в тот же вечер явилась молодая и красивая леди. Она отказалась назвать свое имя, но, когда м-р Карлайл взглянул на нее, ему вспомнилась одна особа, которую он видел когда-то: подруга его первой жены, Бланш Челлонер. Однако, это была не Бланш. Незнакомка посмотрела на м-ра Карлайла, который стоял, держа шляпу в руках, поскольку собирался выходить из дома.
— Надеюсь, Вы простите меня за вторжение? — заговорила она. — Я пришла к Вам, как один человек, попавший в беду, приходит молить о помощи другого. Я — леди Ливайсон.
Барбара покраснела, а м-р Карлайл любезно предложил незнакомке кресло, хотя сам остался стоять. Она присела на мгновение, но тут же снова вскочила, явно будучи чем-то взволнованной.
— Да, я леди Ливайсон. Мне приходится называть этого человека своим мужем. То, что он был негодяем, мне давно известно, однако теперь выясняется, что он еще и преступник. Так говорят, но я ни от кого не могу добиться правды. Я была у лорда Маунт-Северна, но он отказался сообщить подробности. Узнав, что сегодня приезжает м-р Карлайл, я решилась прийти сюда и спросить об этом у Вас.
Она отрывисто выпалила эту фразу, что лишний раз выдавало ее волнение. М-р Карлайл молчал.
— Он причинил нам обоим много зла, м-р Карлайл. Однако я, в отличие от Вас, сама виновата в этом. Моя сестра Бланш, с которой он обошелся весьма жестоко — я сейчас говорю лишь о том, что хорошо известно в свете — предупреждала меня, как, впрочем, и миссис Ливайсон, его бабка, убеленная сединами леди, которой сейчас, должно быть, уже под девяносто. За день до нашей свадьбы она специально приехала ко мне сказать, что если я выйду за Фрэнсиса Ливайсона, мне придется жалеть об этом всю жизнь. «Еще есть время», — сказала она. Да: время было, но не было желания. Мне никого не хотелось слушать. Я была движима тщеславием, глупостью, хуже того — я торжествовала над собственной сестрой. Бедная Бланш! А теперь у меня ребенок, — продолжала она, понизив голос, — мальчик, унаследовавший имя своего отца. М-р Карлайл, — она склонила свое окаменевшее от горя лицо и спросила, заламывая руки. — Его осудят?
— В настоящее время его вина еще не доказана окончательно, — с состраданием в голосе ответил м-р Карлайл.
— Ах, если бы только я могла получить развод! — воскликнула она, утратив самообладание. — Сколько раз за годы своего замужества я могла сделать это, но все время боялась общественного мнения, скандала. Если бы я могла дать моему ребенку другое имя! Скажите мне — есть хоть какой-то шанс?
Увы, шансов не было. М-р Карлайл сказал несколько сочувственных слов и собирался выходить, но она встала у него на пути.
— Вы же не оставите меня, не рассказав подробностей этого дела? Умоляю Вас! Я пришла к Вам в надежде узнать о них.
— У меня назначена важная встреча, — ответил он. — И даже если бы ее не было, я ничего не сказал бы Вам, ради своего собственного спокойствия, равно как и Вашего. Бога ради, не вините меня, в недостатке любезности, леди Ливайсон, но, если мне придется говорить об этом человеке, даже с Вами, его имя будет жечь мне губы.
— Любые слова ненависти найдут отклик в моем сердце, и нет таких слов презрения, которые я не повторила бы вслед за Вами!
Барбара была просто потрясена этими словами.
— Он ведь муж Вам все-таки, — прошептала она.
— Муж! — не выдержала леди Ливайсон. — Как он мог так поступить со мной: зная, что он есть на самом деле и какой грех лежит на его душе, уговорить меня выйти за него? Вы не можете не испытывать жалости ко мне, миссис Карлайл, будучи женой и матерью. Да как вообще подобные мерзавцы смеют жениться! — яростно воскликнула она. — Словно его прежних грехов было недостаточно для того, чтобы держаться от меня подальше! Так он имел наглость, будучи преступником, морочить мне голову! Нет: он причинил мне страшное, непоправимое зло, и заставил своего ребенка унаследовать такое позорное пятно, которое не смыть вовеки.
Барбару почти испугала такая горячность; впрочем, ей следовало бы возблагодарить судьбу за то, что для нее непонятно подобное ожесточение. Вся природная мягкость леди Ливайсон, сдержанность, подобающая замужней женщине благородного происхождения — все куда-то улетучилось. Это произошло не сразу, постепенно, однако последнее известие переполнило чашу ее терпения, и она обрушилась на весь белый свет с такой же бессильной яростью, как простая поденщица. Есть такие ситуации, в которых все лучшее и худшее в человеке проявляется в равной мере.
— И все же, он Ваш муж, — с неодобрением выговорила Барбара.
— Он обманом заставил меня выйти за него, я же отвергну этого человека открыто, не скрываясь, — ответила леди Ливайсон. — У меня нет перед ним моральных обязательств. Он разорил и опозорил меня и моего ребенка; я не хочу, чтобы меня считали хоть чем-то причастной к нему. Однако скажите, как Вы сдержались и не расправились с ним, когда он снова появился в Вест-Линне Вашим оппонентом, м-р Карлайл?
— Не знаю. Иногда я сам поражаюсь этому.
Он вышел из комнаты, вежливо добавив, что оставляет ее с миссис Карлайл.
Когда женщины остались одни, Барбара, уступив мольбам леди Ливайсон, изложила ей суть дела — впрочем, в самых общих чертах, не упомянув ни словом о его связи с Эфи после той злосчастной ночи. Леди Ливайсон слушала не перебивая.
