— Откуда он так хорошо знает графа? Откуда он знает леди Изабель? — изумленно повторяла она.
— Арчибальд знаком со многими людьми, — ответила мисс Корни. — Он часто встречался с графом, когда ездил в город весной, и один или два раза виделся с леди Изабель. Какое у нее милое лицо!
Барбара не ответила. Она вернулась с мисс Карлайл отведать уток и пирогов с гусиными потрохами, но вид у нее был отсутствующий, так как сердцем своим она была в Ист-Линне.
— Ах, эта изысканность утонченной жизни, ненужные излишества роскоши! — думал м-р Карлайл, сидя за обеденным столом у графа. Парад сверкающего серебра и стекла, дорогой фарфор, разнообразные вина и богатые яства, даже слишком разнообразные и богатые; многочисленные слуги в нарядных ливреях, и, конечно же, любезный хозяин стола и изящная молодая хозяйка!
Даже находясь на грани разорения, граф отнюдь не урезал свои расходы на содержание роскошного дома: трудно было сказать, как он изыскивает средства, и еще труднее — как долго сумеет нести бремя таких расходов. При сложившихся обстоятельствах такое великолепие было совершенно ненужным и неоправданным, но в нем, признаться, была своя прелесть. Что и говорить: в более чем великолепную мозаику сложилось многоцветье удовольствий этого дня, Берегитесь, м-р Карлайл: как бы не пошла кругом ваша трезвая и рассудительная голова!
После обеда Изабель оставила мужчин; сидя в одиночестве, она о многом успела передумать: о своей матери, вместе с которой она в последний раз была в Ист-Линне, о злосчастной подагре, не оставлявшей в покое отца, и о недавних сценах ее лондонской жизни. Она столь часто встречалась там с одним человеком, что он почти смутил ее покой, или мог бы сделать это, если бы она оставалась там подольше; даже сейчас кровь быстрее бежала по жилам при мысли о нем. Человеком этим был не кто иной, как Фрэнсис Ливайсон. Со стороны миссис Вейн, устраивавшей им столь частые встречи, это было хуже, чем простая беспечность Миссис Вейн была холодной, эгоистичной, скверной женщиной, ибо эта бессердечная особа на всем белом свете не любила никого, кроме себя самой. Изабель со вздохом поднялась, оборвав череду воспоминаний. Казалось, отец и его гость не спешат с чаепитием, и она присела за фортепиано.
Граф в самом деле не торопился: ему, как всегда, нелегко было расстаться с вином, хотя каждый стакан при его здоровье был для него почти ядом. Они увлеченно беседовали, когда м-р Карлайл вдруг оборвал свою фразу на полуслове и прислушался.
Откуда-то полилась чудесная музыка; казалось, источник ее находится прямо рядом с ним, но он не знал, откуда доносятся эти звуки. Им вторил голос — низкий, чистый и нежный. М-р Карлайл затаил дыхание. Это был «Benedictus» на музыку Морнингтона.
«Да славится Бог Израилев, ибо пришел он и спас народ свой. И даровал нам спасение в доме Давида, слуги своего».
Граф и м-р Карлайл говорили о суетном мире, исполненном страстей, о доходах и расходах, долгах и расчетах, и вот теперь на них, странным контрастом к теме их разговора, излился этот священный напев, ласкающий слух, но звучащий укором душе.
— Это Изабель, — пояснил граф. — Ее пение полно особого очарования; мне кажется, причиной тому — ее спокойная, мягкая манера: терпеть не могу надрывности, выставляющей чувства напоказ. Она и аккомпанирует так же. Вы, кстати, любите музыку?
— Некоторые высокоученые исполнители упрекали меня в том, что я не имею ни слуха, ни вкуса к тому, что они считают хорошей музыкой, — улыбнулся м-р Карлайл. Но вот это мне нравится.
— Инструмент стоит прямо у стены, а перегородка очень тонкая, — заметил граф. — Изабель и в голову не приходит, что она поет не только для себя, но и для нас.
И действительно: не ведая о восторге невольных слушателей, она переходила от мелодии к мелодии, от одного псалма к другому. Вот она спела короткую молитву седьмого Троицына дня и снова взялась за псалмы.
М-р Карлайл сидел, упиваясь чудесной музыкой и не замечая, как вечер потихоньку превращается в ночь.
Глава 8
КОНЦЕРТ М-РА КЕЙНА
Не успели закончиться две недели визита лорда Маунт-Северна, как последовал сильный приступ подагры, при котором ему не представлялось возможным уехать. М-р Карлайл уверил графа, что рад будет видеть его своим гостем столько времени, сколько тот пожелает, и граф выразил свою искреннюю признательность, добавив, что надеется скоро встать на ноги.
Эти надежды, увы, не оправдались. Подагра то отступала, то обострялась, если и не укладывая графа в постель, то во всяком случае не позволяя ему выходить из своих покоев; так продолжалось до октября, когда ему, наконец, значительно полегчало.
Местная знать по-добрососедски навешала больного графа, иногда забирая леди Изабель погостить, но чаще и регулярнее всех его посещал м-р Карлайл. Граф привязался к нему всей душой и огорчался, когда он не навещал его вечером, так что вскоре он стал своим человеком для графа и леди Изабель.
— Я не гожусь для большой компании, — говаривал граф дочери, — и это весьма любезно со стороны Карлайла — приходить сюда, чтобы скрасить мое одиночество.
— Да, — сказала Изабель. — Это в самом деле очень любезно. Приятный человек!
— А для меня — так вообще намного приятнее всех, кого я знаю, — ответил граф.
В тот же вечер к ним, как обычно, пришел м-р Карлайл, и граф попросил Изабель спеть.
— Я могу спеть, если ты хочешь, папа, — ответила она, — но пианино так расстроено, что петь под него уже не очень приятно. Не может ли кто-нибудь в Вест-Линне прийти сюда и настроить его, мистер Карлайл? — добавила она, повернувшись к нему.
— Конечно. Это может сделать Кейн. Прислать его завтра?
— Это было бы замечательно, если, конечно, это не слишком хлопотно для вас. Правда, такой старый инструмент будет немногим лучше и после настройки. Если бы мы жили в Ист-Линне подолгу, я попросила бы папу заменить его.
Разве могла леди Изабель подумать, что это пианино принадлежит м-ру Карлайлу, а не ей. Граф кашлянул и обменялся улыбкой и понимающим взглядом со своим гостем.
М-р Кейн, органист церкви Св. Джеда, был человеком, которого не миновали многочисленные беды и лишения в этом негостеприимном мире. Он появился в Ист-Линне на следующий день, как раз в то время, когда леди Изабель музицировала. Изабель, решившая понаблюдать за его работой, была с ним вежливой и приветливой, как, впрочем, со всеми людьми, и бедный учитель музыки осмелился заговорить о своих проблемах и даже обратиться к ней с покорной просьбой: вместе с лордом Маунт-Северном взять под свое покровительство и лично посетить концерт, который он собирался дать на следующей неделе. Его впалые щеки густо покраснели, когда он признался, что очень беден, ему едва хватает на жизнь, и организовать этот концерт его заставила крайняя нужда. Если все пройдет успешно, он еще сведет концы с концами, если же нет — его выгонят из дома, а мебель опишут в счет уплаты ренды за два года, которую он задолжал — а ведь у него семеро детей!
