Леди Маунт-Северн вскинула голову.
— Это еще зачем?
— Это самое постыдное дело, — сказал граф, не отвечая на прямой вопрос. — Маунт-Северн умер хуже нищего, не оставив Изабель ни шиллинга.
— Никто и не ожидал для нее богатого наследства.
— Но не осталось вообще ничего, ни пенса, даже на ее личные расходы. Я дал ей сегодня пару фунтов, поскольку у нее вообще не было денег.
Графиня широко раскрыла глаза.
— Где же она будет жить? Что станется с нею теперь?
— Ей придется жить с нами. Она…
— С нами?! — перебила леди Маунт-Северн, почти взвизгнув. — Этому не бывать!
— Ей придется, Эмма. Бедняжке больше негде жить. Я должен был принять именно такое решение, и сегодня, как я уже говорил, она уехала в Кастл-Марлинг.
Леди Маунт-Северн побледнела от гнева. Она встала и подошла к столу, по другую сторону которого находился ее супруг.
— Послушай, Рэймонд: я не потерплю Изабель Вейн под крышей моего дома… ненавижу. Как ты мог позволить уговорить себя на это?
— Никто меня не уговаривал, — холодно ответил он. — Я предложил это сам. Где же еще ей быть, как не у нас?
— Мне все равно, — упрямо ответила она. — Только не с нами.
— Обдумай все это спокойно, — ответил его светлость. — У нее нет других родственников, ей просто не к кому больше обратиться за помощью. Я, получив титул лорда, который мне, может быть, не видеть еще лет двадцать, если бы Маунт-Северн вел разумную жизнь, просто обязан, из вежливости, по доброй воле, предложить ей жить с нами. Неужели ты не понимаешь этого?
— Нет, не понимаю, — ответила графиня. — И не потерплю ее присутствия.
— Как бы то ни было, она сейчас в Кастл-Марлинге, в который приехала как в свой дом, — снова заговорил граф. — И даже ты вряд ли решишься по возвращении выгнать ее на улицу, отослать в работный дом или ходатайствовать перед министрами ее Величества о выделении ей содержания из пенсионного фонда, заслужив тем самым всеобщее порицание. Думаю, ты могла бы выказать более доброе отношение к ней.
Леди Маунт-Северн не стала открыто возражать. Ей нельзя было отказать в здравом смысле, и последний аргумент графа было трудно опровергнуть. Куда же еще идти Изабель, как не к ним? Однако она продолжала что-то сердито бормотать, а лицо ее, казалось, вот-вот вспыхнет в самом прямом смысле слова.
— Тебе недолго придется терпеть ее присутствие, — небрежно заметил граф. — Такая милая девушка, как Изабель, наверняка скоро выйдет замуж; к тому же, я еще не видел такой доброй и кроткой души, так что даже ума не приложу, за что ты так ее невзлюбила. Многие мужчины ради ее лица позабудут об отсутствии приданого.
— Она выйдет за первого человека, который сделает ей предложение, — сердито огрызнулась леди Маунт-Северн. — Уж об этом-то я позабочусь.
Глава 12
В КАСТЛ-МАРЛИНГЕ
Изабель прожила в своем новом доме уже около десяти дней, когда в Кастл-Марлинг вернулись лорд и леди Маунт-Северн. Кастл-Марлинг, да будет известно читателю, был вовсе не замком
[10], а всего-навсего городком, по соседству с которым находилось небольшое поместье, где и проживали единственные родственники нашей героини.
Лорд Маунт-Северн сердечно поприветствовал Изабель; леди Маунт-Северн — тоже, на свой манер, но сделала это так вызывающе, таким высокомерно-покровительственным тоном, что Изабель покраснела от возмущения. И если первая встреча была такой, то как же иначе могли развиваться их отношения? На бедняжку обрушились все возможные средства унижения, раздражающее высокомерие, мелкие колкости, сухость в обращении. У Изабель едва доставало терпения все это выносить; оставаясь одна, она ломала руки и всей душой мечтала найти другое пристанище.
Леди Маунт-Северн жить не могла без поклонников и окружала себя людьми, готовыми воскурить ей фимиам поклонения. В своем флирте она могла дойти до грани приличия, но отнюдь не переступить ее: не было женщины, менее способной забыться и подвергнуть угрозе свое доброе имя, и в то же время более презрительной и осуждающей с теми, кто позволил себе эту слабость, чем Эмма, графиня Маунт-Северн. Она была олицетворением зависти и эгоизма: не было случая, чтобы она пригласила в свой дом молодую и привлекательную женщину. Она скорее пригласила бы прокаженную. Теперь читателю станет понятен гнев, охвативший ее при известии о том, что Изабель, с ее многочисленными и неоспоримыми достоинствами, с ее юностью и необыкновенной красотой, поселится у них в доме.
К Рождеству съехались гости, в основном молодые мужчины, которые были недостаточно осторожны для того, чтобы скрывать очевидный факт; юная красавица была куда привлекательнее, нежели капризная хозяйка. И тогда последняя, не в силах сдерживать свою ненависть, оказавшись наедине с Изабель, заявила той, позабыв о всяческих приличиях, что она в этом доме — ненавистная приживалка, с обществом которой вынуждены мириться.
У графа и графини было двое сыновей, и в феврале младший из мальчиков, всегда отличавшийся хрупким здоровьем, умер. Поэтому решено было ехать в Лондон не после Пасхи, как они собирались ранее, а только в мае. Граф провел часть зимы в Маунт-Северне, присматривая за работами по ремонту и реконструкции поместья. В марте он отправился в Париж, скорбя о потере своего сына, и скорбь его, нелишне заметить, немного превосходила ту, которую испытывала леди Маунт-Северн.
Приближался апрель, а вместе с ним — и Пасха. В сильнейшее уныние леди Маунт-Северн повергло письмо ее бабушки, миссис Ливайсон, в котором почтенная особа сообщала, что нуждается в смене обстановки, а посему проведет Пасху вместе с нею, в Кастл-Марлинге. Леди Маунт-Северн пожертвовала бы даже своими бриллиантами, чтобы избежать ее общества, но увы: бриллианты когда-то принадлежали Изабель; по крайней мере, она носила их ранее.
Итак, в понедельник на страстной неделе прибыла старая леди, и Фрэнсис Ливайсон — вместе с ней. Больше гостей не было.
Все шло спокойно до страстной пятницы, но это было обманчивое спокойствие: миледи ревновала, внимание капитана Ливайсона к Изабель выводило ее из себя. Уже на Рождество он открыто восхищался Изабель, а теперь его чувства, казалось, еще более усилились. От кого угодно могла бы стерпеть это леди Маунт-Северн, но не от Фрэнсиса Ливайсона; она страдала оттого, что молодой гвардеец, хотя он и был ее кузеном, стал ей очень дорог, настолько дорог, что для женщины чуть менее осторожной это могло бы стать даже опасным чувством. Лучше бы уж весь мир восхищался Изабель, чем один этот человек. Читатель может спросить, зачем же в таком случае она позволила ему приехать и наслаждаться обществом Изабель, так же, как в Лондоне в прошлом году; но, увы, я не в состоянии ответить на этот вопрос. Да и в самом деле: отчего люди совершают глупости?
В страстную пятницу, после полудня, Изабель отправилась погулять с маленьким Уильямом Вейном; к ним присоединился капитан Ливайсон, и вся троица вернулась лишь к обеду. На леди Маунт-Северн, и без того уже ненавидевшую Изабель, злосчастная судьба наложила епитимью в виде общества миссис Ливайсон, которая не позволила ей пойти прогуляться.
