Не прошло и четырех дней, как человек, который изобрел анестезию окисью азота, в свой тридцать третий день рождения был брошен в городскую тюрьму Томбс за то, что облил серной кислотой нескольких дам легкого поведения, работавших на Бродвее. Похоже, он достиг крайней степени деградации.
Но был еще один последний трагический акт драмы; эпилог, ирония которого только подчеркивает всю гнусность этой истории. 22 января 1848 года Гораций Уэллс, который в результате экспериментов с хлороформом стал наркоманом, надышался этой смеси из полученной контрабандой бутылки почти до состояния бесчувствия и покончил с жизнью, перерезав бритвой большую артерию в левом паху. В камере он оставил письмо:
Я снова беру перо, чтобы выразить то, что я должен сказать. Великий Бог! Как такое могло случиться? Неужели все это не сон? Сегодня к 12 часам меня не станет. Да, даже если бы меня завтра освободили, я не смог бы жить, когда все считают меня злодеем. Видит Бог, это не так… О, дорогие мои жена и дитя, которых я оставляю в нужде без средств к существованию, – я бы жил и работал для вас, но это невозможно, потому что, если я не умру, я превращусь в маньяка. Я чувствую, что уже стал им.
И вот эпилог. Во время своего бесполезного визита в Париж Уэллс подружился с американским дантистом К. Старром Брюстером, который помог ему представить его дело двум академиям и Парижскому медицинскому обществу. Спустя двенадцать дней после самоубийства Уэллсу пришло от Брюстера письмо, которое прочла его безутешная вдова:
Мой дорогой Уэллс: только что я вернулся с заседания Парижского медицинского общества, где его члены проголосовали за то, что Горацию Уэллсу, проживающему в Хартфорде, Коннектикут, Соединенные Штаты Америки, принадлежит честь успешного открытия и первого благополучного применения паров или газов, посредством которых хирургические операции могут выполняться без боли…
Итак, великомученик за открытие анестезии Гораций Уэллс получил признание, которое пришло слишком поздно, чтобы спасти ему жизнь или пролить бальзам на его измученную душу.
Возможно, из-за смерти Уэллса руководство центральной массачусетской больницы приняло решение развеять мрачный туман вокруг этого дела, подготовив официальную историю полемики, в которой претензии всех участников были рассмотрены и проанализированы. Доклад написал Ричард Генри Дана – младший, сделав однозначное заключение: совет попечителей больницы считает, что первооткрывателем эфирной анестезии является Уильям Мортон. Статья и мемуары Мортона, написанные для Французской академии наук, были напечатаны в периодическом издании Litter’s Living Age 18 марта 1848 года.
Совет пошел еще дальше. Его участники выделили тысячу долларов в качестве гонорара молодому человеку, которого они признали одним из величайших благодетелей человечества. Приветственный адрес заканчивался следующими словами:
К этой записке мы также прилагаем подписную книжку в шкатулке. Среди подписей вы найдете немало имен самых известных своими достоинствами и талантами сотрудников; в ней также расписались на память все члены попечительского совета. Мы уверены, что вы высоко оцените эту первую награду, хотя и незначительную, в качестве благодарности от ваших сограждан. Ваши покорные слуги искренне желают вам впоследствии получить адекватное вознаграждение от соотечественников.
Это искреннее желание, естественно, разделял с ними и Уильям Мортон. Руководители больницы были убеждены в его авторстве, другие заинтересованные стороны по-прежнему сомневались. На кону стояло нечто большее, чем честь открытия, поскольку Конгресс прорабатывал решение о выплате награды в размере 100 000 долларов тому, кто будет признан первооткрывателем общего наркоза. Возможно, исполненные благих намерений учредители не стали бы торопиться с этим проектом, если бы могли предвидеть разногласия и претензии, которые затянут процесс принятия решения на годы.
В ответ на решение Конгресса на этот раз Кроуфорд Лонг опубликовал в декабре 1849 года свой доклад в «Южном журнале о медицине и хирургии». По настоянию друзей он также написал письма сенатору Уильяму Кросби Доусону и своему конгрессмену Юниусу Хилльеру с описанием выполненной им работы. Доусон решил расследовать претензию своего земляка из Джорджии, и, как это ни невероятно, выбрал в качестве консультанта известного бостонского химика Чарльза Т. Джексона.
8 марта 1854 года Джексон прибыл в Афины штата Джорджия. За три года до этого он написал книгу «Эфиризация животных и человека», в которой изложил собственную версию открытия общей анестезии. И все же, изучив документы Лонга, он убедился в том, что тот с успехом прооперировал Джеймса Венебла и ряд других пациентов. Он предложил Лонгу подготовить совместную претензию в Конгресс с требованием признать Джексона изобретателем анестезии, а Лонга – первым испытателем метода в клинических условиях, таким образом эффективно устранив наследников Горация Уэллса, а также bete noire (фр. предмет особой ненависти) Джексона – Уильяма Мортона. Лонг не видел причин делить свой успех с кем бы то ни было не потому, что был упрям или жаден, а потому, что он был уверен в своей правоте.
Можно по-разному относиться к Джексону, но он, без всякого сомнения, был слишком честным человеком, по крайней мере, в этом деле, чтобы фальсифицировать свой отчет Доусону. Естественно, нет необходимости подчеркивать, что его благородство вдохновлялось его ненавистью к Мортону. 5 апреля 1854 года, когда Сенат принял окончательное решение по законопроекту, сенатор Доусон объявил, что у него есть письмо от доктора Джексона, подтверждающего, что первым, кто использовал эфир, был, на самом деле, неизвестный доктор Кроуфорд Уильямсон Лонг. Призовой вексель должен был быть вручен либо Мортону, либо Джексону, либо кому-то из представителей Уэллса в зависимости от точки зрения секретаря казны; появление же нового имени Лонга спутало все парламентские карты, и с этих пор надежда на разрешение этого спора была бесповоротно потеряна. Окончательный вариант законопроекта, хотя и утвержденный Сенатом, был отправлен на рассмотрение в Палату представителей, где и нашел свой конец. Разбирательства в Конгрессе закончились, и о заслугах Кроуфорда Лонга было забыто.
Уильям Мортон, чья победа, казалось, в какой-то момент была уже в руках, теперь обратился в гражданский суд, чтобы доказать свое право на получение действующего патента. Но поскольку он по настоянию врачей больницы открыл им состав летеона, анестетик мог свободно использоваться в этом учреждении и другими благотворительными организациями, а правительство Соединенных Штатов само нарушило собственный патент, бесплатно применив эфир во время мексиканской войны (1846–1848), законные права Мортона стали неисполнимыми. Поскольку монополия была уничтожена, некоторые из лицензиатов, подписавших с ним эксклюзивные контракты на продажу, подали судебные иски. Все эти разбирательства не имели смысла по многим причинам, не последней из которых было то, что Мортон забросил свою стоматологическую практику, чтобы направить всю энергию, а также все деньги на тяжбы. В результате судебные издержки на рассмотрение взаимных претензий вскоре окончательно разорили его, и он обратился с ходатайством о возмещении ущерба в Конгресс. Разочарованный итогами своих обращений к правительству, он подал иск против благотворительной глазной больницы Нью-Йорка. Вынесенный в 1863 году вердикт, впоследствии поддержанный Верховным судом Соединенных Штатов, был не в его пользу. Самый тяжелый удар по его самолюбию был нанесен в следующем году, когда медицинская организация, которая первоначально оказывала ему поддержку, объявила, что не желает больше участвовать в его распрях, и 24 июня 1864 года Американская медицинская ассоциация, подстрекаемая персоналом глазной больницы, осудила его в оскорбительных язвительных выражениях:
