Прибывший в Вюрцбург новый профессор патологии оказался в благоприятной атмосфере, абсолютно непохожей на столичную суету Берлина. Расположенный на берегах реки Майн среди виноградников на склонах Баварских холмов, с пятидесятитысячным населением, этот город был одной из тех небольших жемчужин в ожерелье университетских городов, которыми знаменита Германия. В девятнадцатом веке здесь жили и работали ведущие светила медицины того времени, например эмбриолог и гистолог Альберт фон Келликер, не говоря уже о Вирхове и Сканцони. Именно в этом почтенном учреждении в 1895 году профессор физики Вильгельм Рентген обнаружит рентгеновские лучи.
Приезд Вирхова в университет должен был насторожить некоторых его сослуживцев-преподавателей. Благодаря раскрытию фундаментальной основы тромбоза и эмболии, открытию сущности лейкемии и резким нападкам на всеми почитаемого Рокитанского Вирхов завоевал в академических кругах авторитет, каким не мог похвастаться никто из его новых коллег, а также репутацию человека, непреклонно отстаивающего свою точку зрения. Он самостоятельно изучил английский: вместе с французским, итальянским и голландским у него в распоряжении были пять языков, на которых было написано все сколько-нибудь важное в современной науке; достаточно хорошее знание греческого, латинского, иврита и арабского обеспечивало ему доступ к древним источникам медицинских знаний. Кроме того, еще до приезда профессора в Вюрцбург стало известно о его политических взглядах. Недаром министерство Баварии сопротивлялось назначению Вирхова, и только непрекращающийся натиск со стороны Сканцони и берлинских чиновников заставил их согласиться.
Но у них не было причин для волнений. Хотя, работая в Вюрцбурге, Вирхов продолжал свою общественную реформаторскую деятельность, он не был ни революционером, ни бунтарем-одиночкой. В Берлине он оказался слишком близок к полному уничтожению своей карьеры, поэтому на новом месте вел себя более чем осмотрительно. Вирхов осознал, что, если он хочет добиться прогрессивных преобразований в научных и социальных аспектах медицины, ему не следует идти по пути провокации. Он начал собственную трансформацию, позволив медицинской реформе погибнуть в безмолвии. Следующие семь лет он целиком посвятил науке.
Рудольф Вирхов был лишь одним из многочисленных потерпевших фиаско революционеров, боевой пыл которых остыл с окончательным провалом революции 1848 года. По всей Европе молодые идеалисты либо чувствовали разочарование, либо из соображений целесообразности погружались в работу, не имевшую отношения к политике. Двадцатилетний немец Фердинанд Кон, впоследствии ставший первым бактериологом, выразил свой пессимизм в отношении к либералам в записи дневника от 25 сентября 1849 года: «Германия мертва, Франция мертва, Италия мертва, Венгрия мертва, только холера и трибунал бессмертны. Я оставил этот недружелюбный мир, похоронив себя в своих книгах и исследованиях; общаясь с немногими людьми, много изучая, вдохновляясь только природой».
Время пребывания в Вюрцбурге стало самым продуктивным периодом жизни Вирхова. Он работал с небольшой группой талантливых исследователей, быстро доказав, что способен мирно сотрудничать с людьми, которых критиковал до того, как присоединился к их компании. Он руководил первой кафедрой патологической анатомии в Германии; большое количество студентов хотели учиться у него и у Кёлликера, который приехал в университет лишь на год раньше Вирхова. На самом деле, некоторые его биографы полагают, что если бы кроме целой галактики звезд, которых он обучил в то время, он не оставил никакого другого наследия, этого было бы достаточно, чтобы признать его одним из величайших преподавателей в истории медицины.
Ученики собирались вокруг профессора не просто так. Кроме того, что он был ученым высокого уровня, он занимался разработкой проектов, которые увлекали и восхищали молодых врачей, изучавших новую научную медицину. За неполные пять лет, прошедшие с того времени, когда Вирхов окончил университет, он внес значительные изменения в учебную программу, по крайней мере, в Вюрцбурге. То, чему он учил своих студентов, было новой эпохой медицины по сравнению с тем, что ему доводилось слышать в лекционных залах института Фридриха-Вильгельма. В круг его интересов входило изучение воспалительных процессов, рака, туберкулеза, брюшного тифа, кисты печени, заболеваний почек, холеры, кретинизма, амилоидоза, а также исследование анатомии кожи, ногтей, костей, хрящей и соединительной ткани. Вместе с другими учеными он опубликовал шеститомный «Справочник по специальной патологии и терапии», а также принимал участие в работе над руководством по общей патологии. В 1851 году он и двое его коллег начали выпускать «Ежегодник достижений и прогресса в медицине», который продолжал редактировать до самой смерти, к тому времени уже давно известный как «Ежегодник Вирхова».
Именно во время работы в Вюрцбургском университете Вирхов разработал ряд педагогических методик, которые будет использовать на протяжении всей своей преподавательской карьеры. Самой запоминающейся среди них была так называемая настольная железная дорога, которая представляла собой движущуюся дорожку, перемещавшую демонстрационные микроскопы от одного студента к другому, с тем чтобы каждый из них мог просмотреть слайды, подготовленные их учителем. Грохот установленных на транспортную систему инструментов во время их путешествия по аудитории часто сопровождался указанием Вирхова: «Учитесь видеть самые мелкие детали».
Чтобы выполнить его рекомендацию, необходимо было в совершенстве освоить инструмент, благодаря которому медицина значительно расширила свои возможности не только в наблюдении бесконечно малых составляющих заболевания, но и в их коррекции. Достигнутый в недавнем времени прогресс в технологии изготовления оптических систем, можно сказать, подготовил почву для гигантского прорыва в медицине, который не заставит себя долго ждать. В следующей главе еще много будет сказано о решающем значении улучшения качества микроскопов для эволюции в медицинской науке, но на данный момент достаточно отметить, что за предыдущие полтора века особых достижений в этой области достигнуто не было.
Большая часть образцов материалов, которые Вирхов устанавливал в студенческие микроскопы, предназначалась для демонстрации его быстро развивающихся идей относительно структуры человеческих тканей. Именно в Вюрцбурге он сформулировал свой тезис о том, что фундаментальной единицей жизни является клетка. Слово «клетка» было введено в научный лексикон эрудитом Робертом Гуком, впервые использовавшим его в своей книге «Микрография», написанной на английском языке в 1665 году в тот краткий период времени, когда начали проводиться многочисленные исследования с помощью примитивных микроскопов. Он писал: «Я взял хорошую чистую пробку и перочинным ножом, заостренным и наточенным как бритва, аккуратно отрезал кусочек так, чтобы его поверхность была гладкой, а затем тщательно изучил его с помощью микроскопа, предполагая, что он должен быть довольно пористым по структуре. Эти поры или клетки были не очень глубокими и состояли из множества маленьких ячеек». Почти двести лет спустя ученые докажут, что это «множество маленьких ячеек» является строительным блоком всех живых организмов. Время от времени после описания, приведенного Гуком, некоторые исследователи упоминали клетки в своих работах, называя их то глобулами, то везикулами, то пузырями, но их назначение оставалось непонятным в течение полутора веков, пока исследования Джованни Баттиста Амичи и Джозефа Джексона Листера не привели к созданию новых оптических систем, позволивших провести множество наблюдений после 1830 года. Первое важное открытие в этом направлении сделал английский ботаник Роберт Браун, в 1831 году обнаруживший, что каждая растительная клетка содержит в себе центральную структуру, которую он назвал ядром.
