Таким образом, животное или растение следует рассматривать как сложный организм, состоящий из совокупности простых микроскопических организмов – клеток, находящихся в биохимическом балансе с окружающей их питательной жидкостью. Каждая из этих отдельных клеток вносит собственный специфический вклад в жизнь животного или растения. Однотипные клетки выполняют одинаковую функцию, и, как правило, группируются в тканях, составляющих определенные органы тела. Отдельный человеческий орган, такой как селезенка или почка, отвечает за множество функций, поскольку образован из нескольких видов тканей и нескольких видов клеток.
Рассмотрим короткий трубчатый отдел верхней кишки и различные ее слои. Наружное покрытие представляет собой глянцевую влажную защитную оболочку, приплюснутые клетки которой позволяют кишечнику безопасно скользить по соседним виткам во вместительных закоулках брюшной полости; внутри располагается слой различно ориентированных мышечных тканей, которые заставляют кишечник совершать волнообразные колебания и сжиматься таким образом, чтобы измельчить и смешать с кишечным соком пищу, которая должна перемещаться вперед; самый внутренний слой состоит из поглощающей ткани, чьи клетки не только выделяют слизь, но и позволяют переваренным питательным веществам поступать через крошечные капилляры в кровоток; капилляры соединены с более глубоко расположенными сосудами, которые проходят через еще один слой, который функционирует не только как подушка между абсорбирующей подкладкой и мышечной тканью, но также включает сгустки лимфатических клеток, фильтрующих грязь и принимающих участие в обеспечении функционирования пока еще неоткрытых механизмов иммунитета. И это еще не всё: по внутреннему слою рассыпаны крошечные гнезда клеток, продуцирующих гормоны, ферменты и кто знает, что еще. При этом кишечник – простой орган, чего не скажешь о печени.
Нетрудно понять, почему Рудольф Вирхов в силу своих политических взглядов проводил аналогию между организмом и государством. В конечном счете, последнее состоит из множества разного рода элементов, сгруппированных в экономические, социальные и политические организации, служащие общему благу различными средствами. Хотя весь организм может управляться из центрального пункта, его жизнь – это на самом деле совокупность жизней каждого отдельного компонента. Цитата из первой лекции «Целлюлярной патологии»:
Структурный состав тела значительного размера так называемого индивидуума всегда представляет собой своеобразную организацию частей, сообщество социального типа, в котором сосуществует ряд отдельных взаимозависимых составляющих, но так, что каждый элемент функционирует особым образом, и хотя он получает стимул к активности от других частей, он один определяет фактическое исполнение собственных обязанностей.
Основополагающие положения, изложенные в «Целлюлярной патологии», остаются основными принципами медицинской науки и сегодня. Конечно, в формулировках Вирхова были некоторые ошибки. Часть из них были неизбежны из-за недостаточного уровня развития знаний и технологий того времени, другие же возникли из-за некорректных рассуждений и позже были опровергнуты другими учеными. Но ему удалось развенчать создателей различных гипотетических систем и выстроить реальную стройную теорию, суть которой ускользала от всех его предшественников. Он разработал свою концепцию на надежной основе научного метода.
Два месяца спустя после рождения в Померании Рудольфа Вирхова в городе Руане появился на свет французский младенец, которому было суждено написать книгу, ставшую, подобно «Целлюлярной патологии», еще одной значительной вехой на пути современной медицинской мысли. За год до публикации работы Вирхова книга французского автора появилась на прилавках парижских торговцев. Речь идет о скандальном романе «Мадам Бовари». Его создателю Гюставу Флоберу, как и его издателю, было предъявлено официальное обвинение в безнравственности после выхода сочинения частями в журнале Revue de Paris. В то время удрученный, пессимистически настроенный Флобер писал своему другу: «Эта книга – гораздо более плод терпения, чем гения и труда, чем таланта». Если бы Рудольфу Вирхову задали подобного рода вопрос о его творении, он сказал бы то же, но по другой причине. Флобер написал эти слова, потому что действительно так считал. Вирхов к тому времени был достаточно умен, чтобы скрывать присущую ему нескромность, и поэтому он тоже стал бы отрицать то, что было очевидно для любого проницательного читателя: не только терпение и труд, но также гений и талант говорят сами за себя на каждой странице обоих шедевров.
У Вирхова эти качества имелись в изобилии, и он активно пользовался ими, не исключая области научных исследований. Его уверенность во взаимной зависимости между основными частями социальной организации распространялась и на политику. Вернувшись в Берлин, он также перестал игнорировать настойчивый голос своей либеральной совести. В последующие годы он был известен как «Папа немецкой медицины», но он был Папой, который верил в то, что, говоря словами немецкого поэта, «главным предметом изучения человечества является человек»
[20].
Существует столько сбивающих с толку значений слова «гуманизм», особенно в Америке конца двадцатого века, что не помешает освежить в памяти определение, данное ученым Рудольфом Вирховом, поскольку он был свидетелем эволюции гуманизма от Ренессанса до эпохи блестящих открытий научной мысли: «Разнообразные научные знания отдельных вдумчивых людей, внимательно наблюдающих за постоянно меняющимся миром». Такое определение объединяло клетки, психику и состояние общества. Оно связывало здоровье каждого органа, здоровье человека и здоровье общества. Не только человек должен был тщательно изучаться с помощью микроскопа, необходимо было развитие глобального видения всеобщего гуманизма. И поэтому Вирхову пришлось вернуться в политику.
В 1859 году Вирхов был избран членом Берлинского городского совета. Эту должность он будет занимать в течение сорока двух лет. Позже, в 1862 году, он стал депутатом Прусского ландтага и одним из основателей радикальной немецкой прогрессистской партии. С 1880 по 1893 год он был членом рейхстага. Огромная часть его работы в городском совете была связана с вопросами общественного здравоохранения, в основном с решением чудовищных проблем в больничной и санитарной системе муниципалитета. В большинстве берлинских домов не было туалетов и центрального водоснабжения. Содержимое уличных туалетов стекало по глубоким желобам в каналы города, загрязняя воды неторопливой реки Шпрее. Некоторые называли Берлин середины девятнадцатого века городом, построенным на канализации. Многие иностранцы делились впечатлениями о постоянном зловонии человеческих отходов, витающем в воздухе. Чуткое обоняние молодого Генри Адамса, недавно прибывшего из нового района Бостона, доставляло ему большие проблемы, и в последующие годы он писал, что столица Германии была «грязным, нецивилизованным и во многих отношениях опасным местом… Состояние Германии вызывало возмущение и досаду у каждого честного немца, который не мог не направлять все свои силы на реформирование немецкого общества снизу доверху».
