12. Забота о телесном сосуде бессмертного духа. Антисептическая хирургия Джозефа Листера
Когда король Англии Георг IV в 1821 году решил, что хирург должен удалить неприглядную кисту на его черепе, тот факт, что даже простая операция – это большой риск, его не остановил. Во времена Георга процедура такого типа сопровождалась значительно более высокой смертностью, чем операция на открытом сердце в наши дни. Главным убийцей была послеоперационная инфекция. Ее призрачный образ преследовал всех хирургов во сне и наяву каждый раз, когда необходимо было взяться за скальпель в попытке исцелить больного. В те времена для хирургов были обычным делом не только отчаянная борьба с болезнью в операционной, но также тошнотворное зловоние гниющей плоти, висящее в воздухе послеоперационных палат.
Выбранный королем хирург Эстли Купер был в ужасе от перспективы выполнить разрез на голове государя. Из различных форм инфекции он больше всего опасался рожистого воспаления. «Я очень не хотел этого делать, – писал он позже. – Я всегда был успешным, и понимал, что, если после операции начнется рожа, она уничтожит все мое благополучие и от моей репутации не останется и следа… Я был потрясен и чувствовал головокружение при мысли о том, что моя судьба зависит от такого события».
Сегодня известно, что быстро развивающееся рожистое воспаление вызывается токсическим воздействием цепочек шаровидных бактерий, которых мы называем стрептококками. Во времена Купера об этой болезни врачи знали наверняка только одно: распространяющееся вокруг разрезанных тканей с огромной скоростью яростное покраснение чаще убивает свою жертву, чем оставляет ее в живых. И если воспалительный процесс начался, ничто за исключением непонятного изменения настроения самой Природы не могло остановить его развитие. Никто не знал, что вызывало воспаление в хирургических ранах, как его можно предотвратить и как установить эффективный барьер на пути его стремительного распространения.
Так или иначе, Купер собрался с мужеством, удалил кисту и наблюдал за протекающим без осложнений процессом выздоровления своего пациента. Георг выразил свою благодарность испытанным временем способом королевских особ – он посвятил своего избавителя в рыцари. Жировик по прихоти монарха был удален, фортуна проявила благосклонность, и солнце осветило своими лучами нового британского рыцаря.
Спустя годы, пожалуй, легко недооценить, насколько пугающей была эта проблема столетие назад. Послеоперационные инфекции беспокоили врачей с каждым десятилетием девятнадцатого века все больше. Как профессиональные, так и экономические возможности хирургов расширялись, многие из врачей проходили достойную подготовку, разрабатывались новые методики, и количество операций стало увеличиваться. Вместе с тем число осложнений также умножалось. Воспаление раны стало настолько распространенным обстоятельством, что пациенты и их врачи ожидали нагноения после каждой операции. Время от времени к удивлению наблюдателей рана заживала без малейших осложнений, но такие случаи казались необычными и были совершенно необъяснимыми. Если пациенту везло, инфекция возникала непосредственно в области разреза. В этих случаях в пределах пяти-шести дней появлялась густая кремового цвета жидкость без запаха: выделяясь из раны, она свободно вытекала через ее зияющие края, которые постепенно заполнялись новой здоровой рубцовой тканью. Появление этого элювия вызывало радость и считалось верным признаком того, что рана заживает. Столь желанные выделения по понятным причинам называли доброкачественным гноем.
Позже было обнаружено, что доброкачественный гной образуется под воздействием стафилококков – сферических бактерий, группирующихся скоплениями и имеющих тенденцию локализоваться в определенных местах. По сравнению с некоторыми другими микробными недругами, часто скрывающимися в глубине ран, стафилококки были друзьями хирургов девятнадцатого века. С другой стороны, стрептококк не ограничивался томлением в ограниченных бассейнах гноя; его никак не удавалось вычистить из организма. Этот зловредный микроб прожигал себе путь от центра к периферии как не поддающийся контролю пожар, посылающий впереди себя в кровоток токсические вещества. Подобно предвестнику смерти, яд давал о себе знать высокой температурой и ознобом, сопровождавшимся клацаньем зубов. Хотя синдром был известен докторам как рожа, у его жертв имелось для него лучшее название – огонь святого Антония.
Тем не менее, несмотря на ущерб, наносимый стрептококком, некоторая надежда на то, что пациент выживет, оставалась. Но существовала и другая, обрекавшая всех своих жертв на ужасную смерть форма инфекции под названием «госпитальная гангрена». Вызывающая образование омерзительно пахнущей отвратительной массы разлагающихся тканей, она возникает в результате действия смеси микробов, часть которых мы сегодня называем анаэробными, потому что лучше всего они развиваются в отсутствие кислорода и поэтому беспрепятственно проникают в глубокие слои тканей своего беспомощного хозяина. Тошнотворное распространение этой инфекции происходит гораздо медленнее горячего румянца рожи, но ее неотвратимое неторопливое течение способно переварить каждую частичку ткани в серую вязкую некрозную жижу. В неописуемом кошмаре влажного смрада, вызывающего головокружение и пропитывающего одежду европейских и американских хирургов из поколения в поколение, она убивала все на своем пути. В каждой послеоперационной палате стояла эта невыносимая вонь.
Осложняя состояние пациентов, группа любых перечисленных организмов или содержащие их сгустки в любое время могли попасть из зараженной раны в вену, что приводило к различным типам заражения крови: септицемии и септикопиемии. Когда случалось одно из этих ужасных осложнений, сосуды становились магистралями смерти, доставляющими мигрирующие бактерии к различным частям тела, где они могли поселяться, размножаться и разрушать органы, создавая абсцессы внутри них. Рожистое воспаление, септицемия и септикопиемия, поражавшие инфицированную после родов матку, носили эпидемиологический характер, когда пациентки становились жертвами родильной лихорадки в результате оказания им медицинской помощи акушерами с немытыми руками. И как будто всего этого было недостаточно, всегда существовала опасность заражения столбняком. Хотя эта инфекция чаще встречалась при ранениях на поле боя и травмах, полученных в результате несчастных случаев на ферме, она также возникала у многих пациентов, единственная рана которых была получена в стенах больницы большого города.
Любая бактерия может попасть в протоплазму рваной или резаной раны несколькими способами, и об одном из них уже догадались некоторые провидцы, чьи наставления остались без внимания. Земмельвейс, Холмс и другие весьма логично излагали результаты своих клинических наблюдений, но никто из них не указал на то, что микробы вызывают болезни. Их теории и соображения немногих других проницательных ученых, писавших свои труды в первой половине девятнадцатого века, были преждевременно вырваны из материнской матки научных исследований. Их концепции появились на свет до того, как созрели для рождения. Им не хватило времени, чтобы, подобно ребенку при нормально доношенной беременности, их идеи благодаря исследованиям достигли такого уровня развития, когда гостеприимный мир мог бы их принять. Чтобы их рождение произошло наверняка, должна была состояться беременность совсем иного рода, начавшаяся через год после операции короля Георга: 27 декабря 1822 года в маленьком восточном французском городке Доул появился на свет Луи Пастер.
