Без лишнего шума группа ученых из Стэнфорда продолжала свою работу. По мере совершенствования их методов улучшались и их клинические результаты. Воодушевленные сообщениями Шумвея, другие коллективы постепенно, образно говоря, тоже собрались с духом. Длительный мораторий на сердечную трансплантацию шаг за шагом приближался к концу. В 1984 году двадцать девять центров в Соединенных Штатах Америки провели около трехсот пересадок. На момент написания этой книги функционирует около ста практикующих американских бригад. Уровень выживаемости сейчас не просто удовлетворительный, а совершенно поразительный. Семьдесят пять процентов пациентов, которые погибли бы без трансплантатов, прожили год после операции, шестьдесят пять – три года и почти шестьдесят – пять лет. При этом есть все основания полагать, что эти цифры, как бы замечательны они ни были, далеко не предел.
Для того чтобы стать кандидатом на сердечную трансплантацию, ожидаемая продолжительность жизни пациента без пересадки сердца не должна превышать несколько месяцев. Такое состояние обозначается как класс IV по классификации, учрежденной Нью-Йоркской ассоциацией кардиологов несколько лет назад; оно означает терминальную стадию сердечной недостаточности. Большинство таких пациентов страдают от тяжелой атеросклеротической болезни и значительной потери функциональности желудочков, развивающейся в результате непроходимости многочисленных сосудов. В другую большую группу входят пациенты, у которых наблюдается прогрессирующая деградация сердечной мышцы по неопределенным причинам. Такое состояние называется идиопатической кардиомиопатией. Несмотря на то что оно часто является осложнением после вирусной инфекции, основная причина кардиомиопатии обычно определяется с трудом.
Именно кардиомиопатия, имевшая, по-видимому, вирусное происхождение, впервые привела Рэя Эдвардса к кардиологу. Без каких-либо видимых причин осенью 1975 года он начал задыхаться и ощущать непроходящую усталость. В январе 1976 года его состояние ухудшилось настолько, что он отправился в отделение неотложной помощи больницы Милфорд, где дежурный врач диагностировал у него «классический случай гипогликемии». К счастью, ему посоветовали обратиться за рекомендациями к терапевту Анри Коппису. Когда на следующий день Рэй пришел к нему на прием, он дышал с таким трудом, что едва смог добраться от автостоянки до офиса. Доктор Коппис сразу признал у нового пациента сильную сердечную недостаточность, госпитализировал его и с помощью кардиолога вывел его из опасного состояния.
Программа лечения окончилась неудачей. Поначалу доктору Коппису удавалось поддерживать удовлетворительное самочувствие своего пациента, но в 1983 году ситуация начала быстро ухудшаться. В поисках решения проблемы Коппис предложил Рэю обратиться за консультацией к Лоуренсу Коэну, доктору, за скромность и чувство юмора прозванному коллегами Эбенезером К. Хантом, именем одного из профессоров медицины Йельского университета. Благодаря тщательному титрованию микстур Коэн смог добиться некоторого улучшения, но недостаточного для оптимистичного прогноза. Состояние Рэя осложнилось микроинсультом, перенесенным им в июне 1985 года и диагностированным по ставшей невнятной речи. Его сердечный ритм снизился с соответствующих нормальному уровню семидесяти двух ударов в минуту до двадцати восьми. Ему поставили кардиостимулятор, чтобы вернуть его в норму и улучшить производительность желудочков.
Уже в середине 1984 года доктор Коэн впервые начал рассматривать в качестве лечения Рэя трансплантацию сердца. По мере ухудшения его состояния, эта возможность казалась все более приемлемой. В октябре 1985 года были проведены катетеризация сердца и ядерное сканирование, показавшие настолько обезнадеживающие результаты, что другого выхода, похоже, не оставалось. С каждым ударом сильно увеличившийся левый желудочек Рэя выбрасывал только пятнадцать процентов поступавшей в него крови. Отказ такого неэффективного насоса был вопросом всего нескольких месяцев. К моменту зондирования Рэй принимал такое количество лекарств, что дальнейшее фармакологическое наступление на болезнь могло только ускорить неизбежный исход.
Девятого января 1986 года Рэй встретился с бригадой трансплантологов, медсестер и ординаторов из больницы Йель – Нью-Хейвен. Директор команды, доктор Александр Геха, описал ему последовательность мероприятий, которые необходимо провести до предлагаемой операции, и то, что должно последовать за ними. Даже если бы Рэй Эдвардс был менее стойким экземпляром янки из Коннектикута, его решение было бы таким же. Вздохнув на всю глубину своих переполненных кровью легких, он сообщил доктору Гехе о своем согласии.
Следующие недели для Моники и Рэя Эдвардсов были трудными. Даже тщательная медикаментозная коррекция доктора Коэна не остановила коварной деградации сердечной мышцы Рэя. Каждый день долгого тоскливого ожидания подходящего донора ему грозил внезапным полным коллапсом сердца. Наконец после двух месяцев беспокойной тревоги раздался звонок. Вечером 9 марта 1986 года Моника собрала для Рэя небольшую сумку, помогла ему дойти до их доджа и отправилась за сорок километров в Нью-Хейвен.
В другом городе Новой Англии вторая пара также переживала трагедию, но совершенно иного рода. В отличие от Рэя Эдвардса, у них не было надежды на чудо, которое могло бы их спасти. В ночь на 6 марта их семнадцатилетнего сына со смертельными ранами после автомобильной аварии привезли в местную больницу. Его грудь была раздавлена при столкновении, но его крепкое, здоровое сердце осталось не повреждено. Оно по-прежнему билось с юношеским задором в бессильном желании помочь умирающему телу. Со всей возможной деликатностью лечащие врачи сообщили родителям мальчика, что его мозг погиб.
Каковы должны были быть смелость, альтруизм и любовь этой скорбящей пары, чтобы принять такое решение! Лишившись надежды, они сохранили веру и милосердие. Они попросили, чтобы сердце и почки их сына анонимно пересадили в тела трех нуждающихся в этих органах людей.
Ранним утром 10 марта доктор Джон Элефтериадис в сопровождении одного из хирургов Йельского университета отправился на вертолете из Нью-Хейвена в этот маленький городок Новой Англии, где их ждал донор, жизнь которого, в глазах закона, закончилась в момент удара автомобиля за четыре дня до этого, но его сильное молодое сердце все еще билось, как будто в надежде на отсрочку. Мальчика со всеми механическими системами жизнеобеспечения отвезли в операционную больницы. Доктор Элефтериадис со своим помощником сделали разрез посередине грудины и заготовили живое сердце.
Здесь я не могу не приостановить свой рассказ: обратите внимание на это слово «заготовили». Трансплантаторы используют его так естественно, но всем остальным следует сделать паузу и подумать об этом. Возможно, вам никогда не приходилось слышать, чтобы кто-то использовал его в таком смысле. Это слово подразумевает, что земля дарит свои сокровища, чтобы накормить человечество; оно означает обряд поклонения, получение благословения плодородной почвы; оно означает Божий дар изобилия; оно означает пищу и жизнь. Сердце неизвестного молодого человека стало золотой нивой для Рэймонда Эдвардса.
Элефтериадис (еще одна пауза – само это имя вызывает в мыслях образ рощи оливковых деревьев или эвкалиптов на острове Кос и целителя-философа, врачующего раны своего пациента чудесным бальзамом), осторожно неся контейнер с успокоившимся сердцем в ванне с замороженным солевым раствором, быстро вернулся к вертолету и приземлился на посадочной площадке рядом с широко раскинувшимся кампусом больницы Йель – Нью-Хейвен. Оставшуюся короткую часть пути он проделал позади полицейской патрульной машины с ревущей сиреной.
