Обещанное Гарвеем издание постигла та же участь, что и сочинение Везалия – оно так и не было написано.
Еще до Гарвея Фрэнсис Бэкон, величайший философ семнадцатого века, в своей книге Advancement of Learning («Распространение образования») в 1605 году утверждал, что после смерти пациента необходимо выполнять аутопсию, поскольку «по изменению внутренних органов часто можно немедленно определить причины многих заболеваний». (Это высказывание согласуется с основным сформулированным Бэконом принципом, суть которого состоит в том, что следует узнать причины и предпосылки явления, чтобы понять его сущность.) И тот же доктор Николас Тульп, урок анатомии которого послужил сюжетом для одной из самых знаменитых картин Рембрандта, написал в 1641 году трактат Observationes Medicae («Книга монстров»), которая содержала не только отчеты по аутопсии, но и рисованные иллюстрации с изображением органов с патологией.
Однако, несмотря на все нарастающее число подтверждений клинико-патологических взаимосвязей, даже самые дальновидные врачи по-прежнему считали, что причиной заболевания является гуморальный дисбаланс в организме. Например, согласно отчету о вскрытии, сделанном в 1661 году, было установлено, что пациент умер от перфорированной язвы нижнего отдела тонкого кишечника, вызванного «избытком едкого испорченного желчного гумора». При этом патологом, выполнившим аутопсию, был не врач из захудалой деревеньки, а выдающийся датский анатом Томас Бартолин, один из ведущих исследователей века.
В конечном счете, открытие кровообращения Гарвеем стало оказывать влияние на интерпретацию результатов аутопсии. Описание реального процесса функционирования сердца и сосудов, приведенное в его работе, послужило стимулом, по крайней мере, для некоторых врачей для поиска анатомических доказательств, которые могли бы объяснить причину возникновения серьезных патологий, вызывающих смерть. Показательным примером можно считать швейцарского врача Иоганна Якоба Вепфера, убежденного в важности вскрытия трупов пациентов, которых он лечил до их смерти. На склоне лет Вепфер страдал от низкого нерегулярного пульса, болей в груди, отеков, похолодания ног и одышки, усугубляющейся в лежачем положении, – всех известных сегодня симптомов хронической сердечной недостаточности. Незадолго до смерти в возрасте семидесяти пяти лет в 1695 году, он попросил своего зятя Иоганна Конрада Бруннера провести вскрытие своего трупа. Бруннер опубликовал подробный отчет об истории болезни и аутопсии, в ходе которой было обнаружено увеличение сердца, наличие жидкости в груди и в брюшной полости, а также атеросклеротические бляшки в аорте и других крупных артериях. Изображение кровеносных сосудов, приложенное к отчету, является первой в мире иллюстрацией артериосклероза. Установив ярко выраженную корреляцию между клиническими наблюдениями и патологическими изменениями органов, Бруннер объяснил смерть своего тестя нарушением кровообращения и замедлением кровотока, или застоем крови. Публикация Бруннера не оставляет сомнений в том, что он был в курсе последних научных исследований: «Те, кто придерживается взглядов авторов древних медицинских трактатов, причиной смерти назвали бы потерю жизненного тепла. Но в нашем конкретном случае ошибочность такой концепции очевидна; именно кровь в действительности отвечает за естественное тепло тела. При нарушении циркуляции конечности становятся холодными, и именно на этот симптом Вепфер жаловался так часто».
На здании гуморальной теории начали появляться первые трещины, но до полного разрушения было еще далеко. До этого момента лишь несколько исследователей работали над подтверждением взаимосвязи между симптомами и органами, которые их вызывают. Однако другие ученые, не менее заслуженные в мире медицины, включая ведущего врача Англии Томаса Сиденхема, считали поиски в этом направлении бесперспективными. Основания для разногласий с патологоанатомами сформулировал друг Сиденхема знаменитый Джон Локк, который также был врачом: «Даже разрезая тело и заглядывая внутрь, мы видим лишь внешнюю сторону органов и открываем для обозрения лишь новую поверхность… Природа выполняет все свои манипуляции в теле настолько мелкими и незаметными порциями, что даже применение очков или других изобретений не поможет их разглядеть». Такое заявление не умаляет величие Локка как философа; оно просто делает очевидным тот факт, что он был плохим пророком.
До этого времени не составлялся подробный план аутопсии, обнаружение клинико-патологических корреляций было случайным, а полученные результаты не систематизировались. Большинство свидетельств обнаруживались непреднамеренно и описывались в анекдотическом стиле. Все еще не существовало веских оснований не выказывать пренебрежительное отношение к тем, кто утратил веру в традиционные, проверенные временем теории. Первая значительная попытка представить и упорядочить аргументы в пользу взаимосвязи симптомов, наблюдаемых при жизни, с данными аутопсии была предпринята Теофилом Боне из Женевы в 1679 году в публикации под названием Sepulchretum Sive Anatomica Practica («Морг, или Практическая анатомия на основании вскрытия трупов больных»). Основной тезис книги в полной мере выражает английский перевод заголовка: «Морг, или Практическая анатомия на основании вскрытия трупов умерших от заболеваний, с историями болезни, отчетами об изменениях человеческого тела с указанием обнаруженных причин смерти». На самом деле, она [анатомия] заслуживает того, чтобы называться основой подлинной патологии и правильного лечения болезни, а также, пожалуй, вдохновением для старой и современной медицины. К сожалению, Боне не справился с поставленной перед собой грандиозной задачей. Потребуется научная точность Джованни Морганьи, чтобы добиться результата, достойного великого замысла.
Боне же собрал из уже существующей литературы около трех тысяч случаев, когда клинические истории болезни коррелировали с отчетами об аутопсии, снабженных комментариями. Наличие такого количества примеров свидетельствует о том, что все больше внимания уделялось патологоанатомическим исследованиям умерших, хотя и без какой-либо системы. Этот факт также подтверждается тем, что Боне процитировал работы 470 авторов на 1700 страницах своей книги. Серьезные проблемы возникли с Sepulchretum, когда Мангет в 1700 году выпустил второе расширенное издание трактата. Его дополнения сделали работу практически бесполезной для ученых из-за ошибок в цитатах, неправильного толкования и неточных наблюдений. Кроме того, в книге отсутствовал надлежащий указатель, что делало поиск информации трудоемким, а иногда просто невозможным. В следующем столетии Рене Лаэннек назовет работу «непереваренной и непоследовательной компиляцией».
Молодой Морганьи, тем не менее, внимательно изучил Sepulchretum. Ему стало ясно, что, раз концепция основана на фундаментальной истине, необходимо пересмотреть работу, чтобы исключить все неточности и сделать ее удобной для пользования. Переписывание массивного тома показалось бы абсолютно невозможным любому, только не страстному юноше, неспособному в полной мере оценить обременительные требования академической жизни медика. Позднее Морганьи так написал о своем решении начать работу:
Помню, что тогда, как все молодые люди, которые, как правило, достаточно самонадеянны, чтобы лелеять мысли о самых сложных и трудоемких начинаниях, я даже не чувствовал отчаяния. Я думал, что, если у меня будет в будущем довольно свободного времени, мне придется не только исправить недостатки, которые я указал в Sepulchretum, и другие, помимо этих, но также переделать указатели. Я даже составил план, следуя которому все это можно сделать, и сообщил о нем уважаемому обществу, которое сейчас называется Академией наук.
