За три года до свадьбы Джон Хантер арендовал дом своего брата на улице Джермин. После проведенного за городом в графстве Эрл медового месяца пара поселилась в городском доме, который одновременно был местом частной практики Хантера. Позже, в 1783 году, с улицы Джермин они переехали на площадь Лестер, продолжая пользоваться поместьем в графстве Эрл.
У Хантеров было четверо детей, родившихся друг за другом в первые четыре года их совместной жизни, и в конечном итоге они создали семью, считавшуюся огромной даже по тем временам. Уильям Клифт, который был личным секретарем Джона в последние годы его жизни, составил список имен всех из почти пятидесяти членов клана Хантеров, включая тех, кто выполнял домашнюю работу, и тех, кто занимался животными и принимал участие в экспериментальных исследованиях. Издержки на домашнее хозяйство, расходы, связанные с лабораторией и научными изысканиями в графстве Эрл, а также склонность Джона Хантера тратить все имеющиеся средства на свои коллекции приводили к постоянному недостатку денег. Наличности всегда не хватало.
Большая часть его заработка уходила на покупку образцов для музея, который он организовал в доме на площади Лестер. К моменту смерти в 1793 году он стал ведущим авторитетом мирового уровня в области сравнительной анатомии и известным коллекционером, которому натуралисты несли все редкие образцы, попадавшие в их руки. Он проводил вскрытие животных и включал их в свое собрание. Количество экспонатов его коллекции приближалось к четырнадцати тысячам. Он составил десять рукописных томов с их описанием. В целом на свой музей он потратил около 70 000 фунтов стерлингов: по тем временам монументальная сумма, а в наши дни – просто неисчислимая. Хотя в лучшие годы хирургическая практика приносила ему годовой доход 6000 фунтов стерлингов, каждый лишний пенни уходил на его исследования и музей. Имущества, оставшегося после его смерти, едва хватило, чтобы выплатить все его долги.
Но в 1765 году все это только начиналось. Обширный ряд экспериментов был в стадии разработки, а один из них был произведен над самим исследователем. В феврале 1766 года Хантер повредил ахиллово сухожилие левой ноги. Предположительно, это случилось во время танца темпераментного хирурга, но так как происшествие, согласно его учетной записи, приключилось в четыре часа утра «во время прыжков на пальцах ног, без опоры пятками на пол», возможно, он просто прыгал на месте, чтобы размяться и разогнать кровь после долгого сидения за описанием эксперимента. В любом случае, эта история характеризует способность Хантера использовать каждую появившуюся возможность для научных наблюдений. В дополнение к записям о том, как заживало его разорванное сухожилие, он занялся изучением повреждений ахиллова сухожилия в целом, делая надрезы на лапах собак через крошечное отверстие размером с игольное ушко в коже. Затем он убивал их с разными интервалами, и таким образом Хантер впервые продемонстрировал, что сухожилия восстанавливаются так же, как и кости, посредством прочной рубцовой субстанции, которая образуется в организме для надежного соединения разрезанных концов.
В 1767 году Хантера избрали членом Королевского общества; по всей видимости, эту честь ему оказали скорее в качестве аванса за будущие успехи, чем за какое-то конкретное достижение, поскольку это произошло за пять лет до того, как он опубликовал законченную работу в журнале, публикующем труды ученых этой организации. Его брат Уильям, на десятилетие старше и на десять лет дольше живший в Лондоне, был избран лишь нескольких месяцев спустя.
По мере того как Джон Хантер становился все более известным, спрос на его услуги хирурга и консультанта быстро увеличивался. Его рабочий день становился все длиннее. Он начинал делать вскрытия до шести утра и заканчивал к завтраку в девять. До полудня он принимал пациентов в своем доме, после чего отправлялся на вызовы по домам и в больницу, где при необходимости проводил хирургические операции. Обедал он в четыре, после чего ложился вздремнуть в течение часа. Вечера он проводил, диктуя секретарю результаты своих исследований или за подготовкой и чтением лекций. В полночь, когда семья ложилась спать, дворецкий приносил свежую лампу, чтобы его хозяин мог продолжать работать еще несколько часов. Это описание вызывает в памяти слова английского эссеиста Уильяма Хэзлитта: «Гениальные люди не потому преуспевают в какой-либо профессии, что старательно трудятся на выбранном поприще, а они упорно работают, потому что преуспевают».
В том же году, когда Хантер был избран в Королевское общество, он провел на себе эксперимент, ставший одним из самых известных за всю историю науки: он привил себе две венерические болезни в попытке доказать, что сифилис и гонорея являются двумя отдельными проявлениями одного и того же «токсина» (некоторые ученые ставят под сомнение факт, что сам Хантер был тем анонимным субъектом, о котором он писал в своих работах, хотя считается, что это был именно автоэксперимент). Эту историю пересказывали и перевирали так много раз, что те, кто кроме этого мало что знает о Хантере, помнят его как бескорыстного человека, который заразил себя гонореей и сифилисом во имя науки, проведя следующие три года за анализом своих выделений и язв.
Последовательность событий описана в книге, опубликованной Хантером в 1786 году под названием «Трактат о венерических заболеваниях». В мае 1767 года он окунул ланцет в гонорейный гной и заразил себя, проколов крайнюю плоть и головку своего пениса. Симптомы гонореи развились быстро, а затем появились проявления сифилиса. Области, пораженные на ранней стадии заболевания, он лечил прижиганием и локальным химическим ожогом. Для избавления от более поздних симптомов он прикладывал на поврежденные участки ртуть, как было принято в то время. Эти методы лечения часто были эффективными. Фактически ртуть работала так хорошо, что она в различных формах оставалась основным лекарством от сифилиса даже после того, как Пауль Эрлих представил миру «волшебную пулю» сальварсан в 1910 году. До широкомасштабного использования пенициллина ближе к середине нынешнего столетия каждому студенту-медику, размышлявшему о сомнительном свидании, приходилось принимать во внимание хорошо известную максиму, что ночь с Венерой (Venus) может привести к году с Меркурием (Mercury – ртуть).
Поскольку в результате своего автоэксперимента Хантер заразился и гонореей, и сифилисом, возросла его убежденность в том, что это лишь разные проявления одной болезни, сопровождающейся различными поражениями разных тканей тела. Источником его ошибки был загрязненный инструмент, с помощью которого он инфицировал себя. Он неосознанно привил себе обе болезни сразу. Хотя главный вывод был ошибочным, эксперимент Хантера, безусловно, был научным успехом. На протяжении трех лет он внимательно наблюдал за проявлением возобновляющихся симптомов и сделал первое подробное описание клинического течения венерических заболеваний. Несколько десятилетий после публикации работы Хантера его метод изучения эволюции патологического процесса в человеческом теле служил примером для многих ученых. Естественно, никто не знал, что сам Хантер был объектом эксперимента, но легионы читателей, прочитав его сочинение (еще при жизни автора вышло второе издание книги и были сделаны ее переводы на многие языки), поняли, что лучший способ исследования хронических заболеваний состоит в непрерывном наблюдении за одним пациентом с момента заражения до окончания процесса.
