— А что мне еще делать? — спросила сестра, — В конце концов, у меня будет содержание, как и у Синтии, а каждый пенс, который заработаю, смогу отдавать Ники.
Последнее не оставляло сомнений. В то же время Лариса, в отличие от Афины, ясно видела, как много препятствий лежит на избранном пути. Первое, и самое главное, — она слишком молода. Кроме того, Лариса смутно догадывалась, что женщины наподобие ее крестной, леди Луддингтон, не сильно жаждут принять в дом красивую девушку, которая затмевала бы их собственные достоинства. Нужно было быть полной дурой, чтобы не заметить, какой фурор вызывало каждое появление их семьи на людях. К сожалению, это не давало никаких преимуществ, даже наоборот. Соседи, у которых были собственные дочери на выданье, всячески старались избежать появления сестер Стантон на приемах, где должны были блистать их невесты.
Теперь, после десятидневного молчания, леди Луддингтон наконец-то ответила. Леди Стантон, прочитав письмо, вздохнула и положила его на колени.
— Что она пишет, мама? — нетерпеливо спросила Афина. — Предлагает что-нибудь стоящее?
— Не знаю уж, что и думать, — пробормотала леди Стантон и вновь поднесла письмо к глазам.
— Я прочту его вам, — сказала она своим мягким музыкальным голосом, который всегда пленял ее мужа.
«Милая Маргарет!
Твое письмо явилось для меня полной неожиданностью: я поняла, что пропустила извещение о смерти твоего мужа в «Морнинг пост»! Единственное, что я могу теперь сделать, так это принести свои запоздалые соболезнования и выражения добрых чувств вашей семье. Я прекрасно понимаю, кем вы были друг для друга и какая это потеря.
Сильно меня расстроило и известие о ваших материальных затруднениях, о том, что моя крестница теперь вынуждена искать место. Ты спрашиваешь, нет ли у меня хороших знакомых, которым нужна гувернантка и куда можно было бы пристроить Ларису, несмотря на ее крайнюю молодость. Я перебрала в памяти массу людей, которым могли бы понадобиться учителя к детям. К сожалению, в Англии не нашлось тех, кто бы принял гувернанткой восемнадцатилетнюю девушку и предпочел ее более взрослым и опытным дамам, их, в общем-то, можно понять.
Однако совершенно случайно меня навестила моя старая, добрая подруга, графиня де Шалон, оказавшаяся проездом в Лондоне. За обедом она сказала, что ее брату, графу де Вальмону, нужна гувернантка из Англии для любимого внука.
Это означает, что Ларисе придется ехать во Францию и жить в Вальмоне-на-Сене. Ты же знаешь, милая Маргарет, сколь небезразлична мне твоя семья, потому-то я и постаралась навести справки о будущем окружении твоей дочери, хотя обычно на такие вопросы достаточно трудно получить ответ: с гувернантками редко считаются. Графиня сказала, что со старым графом живет его овдовевшая сестра, мадам Савини. Жизнь в замке, да и во всем имении, тиха и спокойна. Уверена, что ты для своей дочери предпочтешь именно такую атмосферу сумасшедшим соблазнам Парижа, за которым стоит слава «самого распутного города мира» и который совсем неподходящее место для юной особы.
Помимо этого, графиня сказала, что старому графу далеко за шестьдесят, он, несмотря на полную благосостоятельность, отличается аскетизмом и чувством долга по отношению к тем, кого нанимает. Думаю, моя дорогая подруга, что в данном случае за Ларису можно не беспокоиться. Я попросила графиню написать своему брату рекомендательное письмо, в котором она рассказала об образованности твоей дочери, о том, что она может с успехом обучать его внука. Остается только надеяться на то, что Лариса поймет, какая честь выпала на ее долю, и станет вести себя так, как подобает твоей дочери, — в лучших традициях английской леди.
В эти горькие дни постоянно о тебе, думаю и молюсь за тебя, милая Маргарет.
С любовью, Хелен».
Леди Стантон окончила чтение. Некоторое время стояла полная тишина, затем Афина с жаром вскричала:
— Франция! Ты едешь во Францию! Боже мой, до чего же счастливая ты, богиня. Как я тебе завидую!
— Я не уверена, что смогу принять данное предложение, — тревожно оглянувшись вокруг, сказала леди Стантон.
— А почему бы и нет, мама? — воскликнула Синтия.
— Но это же так далеко! — пробормотала леди Стантон. — Кроме того, что бы там ни писала Хелен Луддингтон, Вальмон-на-Сене совсем рядом с Парижем.
— У Ларисы и денег-то не будет шляться по этому испорченному городу, — вставил Ники. — Но, сказать честно, я тоже ей завидую.
— Крестная пишет, — медленно начала Лариса, — что мне придется вести очень спокойную жизнь в сельской местности, поэтому поддаться соблазнам Парижа у меня будет не больше возможностей, чем сейчас, здесь.
— Надеюсь! — быстро сказала леди Стантон. — Ото всех только и слышишь, что этот город переполнен развратом.
— Но как изысканно там одеваются! — озорно парировала Афина. — Все лучшие модели платьев в «Журнале для леди» — парижские.
— Ну, это меня не касается, я не смогу позволить себе ни одной из них, — улыбнулась Лариса.
— Тем не менее, тебе нужно несколько новых платьев, — настаивала Синтия. — Не можешь же ты ехать во Францию в тех обносках, в которых ты ходишь сейчас!
Лариса оглядела свое платье, когда-то принадлежавшее Синтии и которое в будущем суждено носить Афине.
— Скоро лето, — сказала она. — Я сама смогу сшить себе несколько дешевых муслиновых платьев. Да и кто станет обращать внимание, хорошо ли одета гувернантка.
— Все бы отнеслись с подозрением к роскошно одетой гувернантке! — сказал Ники.
— С подозрением — в чем? — спросила Делия.
— В расточительности, — быстро ответила леди Стантон.
— Как же она может быть расточительной, если у нее нет денег? — поинтересовалась Делия.
— Нечего забивать себе голову глупыми вопросами, — сказала леди Стантон. — У Ларисы будут платья, чтобы ехать во Францию, мы все ей поможем шить.
— Все зависит от того, получу ли я место, мама, — произнесла Лариса. — Теперь мы должны ждать письма от графа.
— Конечно, — согласилась леди Стантон. — Может быть, никуда и не придется ехать.
Казалось, ей нравилась сама мысль об этом. Лариса понимала: если граф ее не возьмет, то тогда придется обратиться в одно из местных бюро, занимающихся устройством гувернанток, ищущих места. Охотников нанять восемнадцатилетнюю гувернантку сыщется немного, несмотря на ее принадлежность к благородной фамилии. Все гувернантки, которые служили в их доме, пока сестры не подросли, были женщинами лет сорока. Как правило, они происходили из семей священнослужителей или врачей, и, казалось, были обречены всю жизнь влачить серое существование. Они не задерживались в доме надолго: сэр Боугрейв находил их присутствие неприятным.
«Они знают меньше десятилетнего ребенка! — возмущался он. — И не желают знать более того, что написано в их учебниках!»
