— В самом деле, я попробую, а Нана пусть отнесет их в магазин. Не могу же я идти сама. Неудобно как-то продавать что-то магазину, в котором столько лет сама покупала.
— Разумеется, тебе необязательно идти. С Наной может сходить Афина. Она более остра на язык, нежели мы все, она не позволит управляющему занизить цену.
— Как все это… мерзко… по-торгашески… звучит, — поморщилась леди Стантон, — но, с другой стороны… Ники.
— Ни о ком не беспокойся, кроме него, мама, — попросила Лариса. — Помни о Ники, а я научу Афину, что надо делать.
Леди Стантон, помолчав некоторое время, сказала:
— Ты сбила меня с мысли, Лариса. Я хотела поговорить о тебе.
— И что же ты хотела сказать, мама?
— Если ты поедешь во Францию, дорогая моя, то мы с Ники хотели бы тебе кое-что посоветовать, пока ты не начала собираться в это опасное путешествие.
— Мне оно не кажется опасным, мама, ничуточки! — Лариса сделала паузу и добавила: — Я, конечно, опасаюсь некоторых вещей, например того, что меня уволят из-за неопытности, или того, что вообще придусь им не ко двору.
— Я боюсь не этого.
— Так о чем же ты беспокоишься, мама?
Прежде чем начать говорить, леди Стантон, похоже, тщательно подбирала слова.
— Видишь ли, дорогая, французы — это совсем не то, что англичане.
Лариса улыбнулась:
— Ну да, они говорят на другом языке.
— Я не собираюсь шутить, — наставительным тоном произнесла леди Стантон.
— Извини меня, мама, продолжай, пожалуйста.
— Их мужчины имеют репутацию людей, крайне неравнодушных к женщинам.
— Ты предостерегаешь меня, мама, от того, чтобы я влюбилась во француза?
— Да, Лариса. И послушай меня крайне внимательно, ибо это очень важно.
— Я слушаю, мама.
Лариса была весьма обескуражена серьезностью голоса матери.
— Видишь ли, Лариса, англичанин, если он джентльмен, станет ухаживать за молодой девушкой только тогда, когда его намерения честны и он собирается сделать ей предложение. — Леди Стантон вздохнула: — Правда, гувернантки принадлежат к благородному классу. Они — леди, поэтому к ним не разрешается относиться с чрезмерной легкостью.
— А что ты имеешь в виду, говоря «ухаживать», мама?
После длительной паузы леди Стантон произнесла:
— Мужчина будет стараться вступить в любовные отношения с женщиной.
— Например, целовать ее?
— Да…
— Но гувернантка может отказаться.
— Что ты, без сомнения, и сделаешь, — быстро сказала леди Стантон. — И еще. Хотя ты и знаешь по английским имениям, что представляет собою прислуга, но все же хочу попросить тебя держаться подальше от слуг-мужчин.
После паузы она продолжала с большим воодушевлением:
— Впрочем, если судить по Англии, то я не в состоянии представить, чтобы в каком-нибудь доме, наподобие того, где ты будешь служить, кто-либо мог непорядочно обойтись с молодой беззащитной женщиной.
Лариса пристально смотрела в глаза матери.
— Не скрою от тебя, Лариса, что я надеюсь, возможно и безосновательно, на то, что в доме одного из друзей твоей крестной ты можешь встретить человека, который тебя полюбит и захочет на тебе жениться. — Она глубоко вздохнула: — Здесь такая глушь. Мы видим так мало молодых людей. Но мне хочется надеяться, дорогая, что у тебя будет счастливое замужество, как у меня с твоим папой.
Ларисе хотелось сказать, что ей тоже этого хочется, но не стала перебивать.
— Однако во Франции все не так.
— В каком смысле?
— Французские браки устраиваются весьма определенным образом, как ты уже, я надеюсь, знаешь. Француз берет в жены женщину, выбираемую, как правило, его отцом, и она приносит в семью приданое и земельные угодья. Разумеется, и приданое, и размеры угодий зависят от будущего общественного положения невесты.
— Ты имеешь в виду, мама, что когда француженка выходит замуж за маркиза, то ее приданое должно быть больше, чем нужно, для того чтобы выйти за графа?
— Опять-таки все зависит от знатности фамилии. Знатность же не исчерпывается титулом. Во Франции происхождение и кровная принадлежность стоят превыше всего.
— Это значит, мама, что если высокородный француз влюбится в меня, ему нельзя будет и думать о женитьбе.
— Для него практически невозможно поступить подобным образом. Глава семейства, как правило, всемогущ: у него сосредоточены все средства, которыми он распоряжается по своему усмотрению. — Леди Стантон улыбнулась. — Поэтому в их домах, помимо родителей с детьми, всегда живут бабушки с дедушками, тети, дяди, кузины с кузенами. Гораздо дешевле содержать их под одной крышей, чем выделять деньги каждому на отдельное жилище.
Лариса рассмеялась:
— Всегда знала, что французы — практичные люди!
— Куда уж практичнее. Всегда об этом помни, Лариса! В то же самое время французы умеют ценить женщин, а ты очень красива.
Лариса с изумлением посмотрела на мать. Редко случалось, чтобы леди Стантон награждала своих дочерей комплиментами.
— Я не выдумываю. Ты сама прекрасно знаешь, почему отец почитал вас всех греческими богинями.
— Четыре Венеры! — улыбнулась Лариса. — А Ники, должно быть, Аполлон!
— А разве нет? — с нежностью в голосе сказала леди Стантон. — Не могу представить, что найдется молодой человек более красивый, чем он.
Усилием воли она заставила себя думать не о сыне, а о дочерях.
— Поезжай во Францию, Лариса. Но пусть твоя распрекрасная голова твердо сидит на плечах. Не слушай ничего, что станут говорить тебе сладкоголосые французы. Не верь ни единому их слову о том, что они якобы влюблены в тебя, — сказала леди Стантон и с еще большим выражением добавила: — У тебя нет приданого, и хотя мы можем гордиться нашими предками, во Франции это ничего не значит, несмотря на то что ты будешь занимать весьма высокое место.
— Мои уши не будут ничего слышать, мама. Я ни в кого не влюблюсь! — пообещала Лариса.
— Помни, что такой шаг может обернуться катастрофой, насколько тебе известно. Мужчина, в которого ты влюбишься, чтобы заслужить одобрение всемогущей родни, женится на другой, которая принесет в его семью деньги и землю, а твое сердце будет разбито.
Лариса засмеялась:
— У тебя представление о французах как о каких-то мерзавцах! Но обещаю тебе, мама, я не допущу ни единого, даже малейшего комплимента.
— Я серьезно с тобой разговариваю, Лариса.
— Я знаю, мама!
Лариса наклонилась и поцеловала мать в щеку.
