Одри рассказала, не скупясь на комментарии и личные соображения.
У Гордиана было два брата. Средний брат, тридцатитрехлетний Рихарт герцог Гентский, моложе короля на десять лет. Отношения со старшим братом всегда были ровно-неприязненные из-за строптивого и неуживчивого характера Рихарта. К тому же, тот с детства бредил военной славой, и герцогство Гентское добыл себе сам еще в молодости. А достигнув зрелого возраста, перенес свой взор на восток, где и погряз в бесконечных войнах. Принца Рихарта не было в Аламоре уже больше семи лет.
Как поняла королева, Рихарт выстроил свою жизнь сам, и Аламор в этой жизни занимал не самое важное место. Однако именно он являлся сейчас старшим в роду и должен был возглавить государство.
Младший Джонах постоянно жил при дворе. Изнеженный молодой принц не интересовался войной или политикой, он предпочитал развлечения, но при этом тайно грезил властью. Однако между ним и властью досадной помехой стояли сначала отец, а потом старшие братья. И прозрачные голубые глаза Джонаха отслеживали любую возможность, которая могла приблизить его к заветной цели. Принцу недавно исполнилось двадцать пять, он достиг зрелости, а главное, вызрели его амбиции.
Рихарта она еще не видела, а Джонах показался королеве опасным. Достаточно опасным, чтобы…
И все же, какие бы выводы не напрашивались, их делать рано.
Чтобы как-то восстановить картину хотя бы последних дней, спросила:
— А что случилось со мной? Там, у священного источника.
В задумчивости она неосознанно теребила пальцами браслет на левом запястье. Браслет необычный. Эта вещь никак не сочеталась ни с той одеждой, что они носили, ни с украшениями или деталями интерьера. Вещь была странная, словно из другой эпохи. Словно не принадлежала этому миру.
Одри скользнула взглядом по браслету и сказала:
— Мы нашли вас голую в купели у водопада. Вы были без чувств. Удивительно, как вы не утонули, миледи.
Тут она замялась, как бы раздумывая, стоит ли продолжать.
— Что-то еще?
— Право не знаю, миледи… Но когда вы входили к источнику, этого браслета на вас не было. Я хорошо помню, потому что сама снимала с вас все.
Еще звоночек?!
Королева замерла в странном трепете, что-то мелькнуло в памяти на границе сознания. Мелькнуло и погасло. Ясно одно, нужно побывать там еще раз.
Но это позже, весь завтрашний день она собиралась провести в часовне.
* * *
Усталость сморила королеву, она заснула рано.
Снились холодные щупальца страха, что тянулись к ней из темноты, она видела себя в какой-то пещере, свет факелов, мелькнувшая за спиной тень… Но тяжелые, липкие сны, в которых ее заливало ужасом от ощущения чужого присутствия, от неведомой смертельной опасности за спиной, сменялись странными картинами, в которых присутствовал мужчина. Она не видела лица, но слышала голос. Голос требовал давил, дрожал от ярости:
— Не успела похоронить одного мужа, уже клеишь следующего?!
Голос сочился злобой, грозил, обещал:
— Я сделаю тебе так хорошо, что ты отца напрочь забудешь!
Почему она не видела лица… Она силилась вспомнить его имя. А мужчина говорил снова и снова. Зло, издевательски, страстно:
— Твой отказ ничего не меняет, мои условия останутся прежними. Ты. Подо мной. Мирочка…
… Мирочка… Убью!.. Мирочка… Голос звучал не так, как ей слышалось в часовне, но звал он ее. Мирочка… Что же это такое…
Кто он? Почему зовет ее, не отпускает? Надо вспомнить…
Вспомнить…
* * *
Королева спала крепко, но ее что-то мучило во сне. Одри долго бодрствовала у ее постели со своим извечным веретеном. За это пристрастие леди частенько уничижительно называли пряхой. Однако за этим занятием девушке лучше всего думалось. А подумать было над чем. Да и пряжу она пряла непростую.
Пряха из древнего рода Остейр была белой ведьмой. Не каждое поколение женщин этого рода наследовало тайный дар — умение прясть нити судьбы. Свое умение они держали в строжайшем секрете. Потому что слишком много желающих найдется изменить судьбу. Особенно среди сильных и безжалостных мира сего. И тогда жизнь пряхи превратится в ад, потому что нельзя спрясть судьбу по заказу.
Когда король Гордиан привел молодую королеву Линевру, девятнадцатилетнюю женщину, которую встретил на постоялом дворе, никто из придворных дам не хотел становиться камеристкой простолюдинки. Король просто приказал, и леди Одри подчинилась.
Но ей любопытно было, что же в молодой женщине такого, что король вмиг потерял голову. Тогда-то она и спряла ее первую нить. На удивление, нить вышла двойная. Странную двойную судьбу сулила королеве эта нить. И еще пряха поняла, что их судьбы каким-то образом связаны.
А после того, как та побывала у священного источника, нить снова изменилась, к тому же королеву окутывал мощнейший магический шлейф. Одри не могла определить его природу и терялась в догадках, полагая, что нужно дать время. Когда к той вернется память, многое разъяснится. Ибо неспроста это все, ох неспроста.
Да и в королевстве творятся вещи непонятные.
Постепенно наступила ночь. Бушевавшая за стенами замка непогода успокоилась, сквозь плотную облачность проглянула ущербная луна и маленький кусочек неба со звездами. Одри постояла немного у окна, а потом ушла к себе в комнату.
Примерно через полчаса, когда в покоях королевы все уже крепко спали, бесшумно отъехал в сторону стенной шкаф, открывая потайной ход. Судя по тому, что механизм работал бесшумно, его регулярно смазывали. Из него вышел человек, подошел к постели спящей. Некоторое время смотрел на нее. Вдруг снаружи раздался шорох и легкий металлический стук. Очевидно телохранитель королевы Эрвиг, спавший у двери, ворочался во сне. Человек вскинул голову на звук и немедленно исчез. Шкаф вернулся на место, закрывая потайной ход.
В спальню королевы вошла проснувшаяся Одри, но постороннего там уже не было. Легкий шлейф чужого присутствия, и никакого магического следа, потому что старинный потайной ход работал на чистой механике. В королевстве, где магическими способностями обладают многие, это важная предосторожность.
* * *
— Милорд, вам не следовало действовать так явно. Надо было доверить все мне.
Негромкий голос говорил мягко и убедительно. Однако слушатель не был склонен поддаваться убеждению.
— Мне нужно было убедиться лично. Я и так доверялся тебе слишком часто, — недовольно проговорил он.
— И ваше доверие всегда оправдывалось, милорд…
— Не всегда.
— Но милорд… Один единственный случай не может перечеркнуть многолетнюю верную службу. Моя преданность вам…
Судя по всему, тот, кого называли милордом, так не думал, потому что прищурился и ядовито произнес:
