— Вы имеете в виду просто спросить? — ляпнула Кира. Ну, растерялась, с кем не бывает? — В смысле…
— Да, именно это я и имею в виду, — процедил инспектор, всерьёз и очень неожиданно разозлившийся. Кажется, он тоже кулаки сжал. Правда, за скрещёнными руками их не слишком хорошо видно было. — Вы за кого меня принимаете? Да за кого бы то ни было! Спешу сообщить, госпожа Рейсон: промахнулись. Я не жгу людей на кострах и не варю в кипятке. Не пытаю и не насилую беззащитных дев. Странно, но даже младенцев на завтрак не употребляю! Я чиновник и большую часть времени работаю с документами, преимущественно с цифрами, со статистикой. Это ясно? А вот теперь можете идти.
Адвокат, чувствующая себя так, словно ей ну очень пыльным мешком по голове дали, послушно кивнула и действительно вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Постояла в гостиничном коридоре, озадаченно обкусывая с губы кожицу, тряхнула головой и лицо растёрла. В ушах всё ещё шумело, словно где-то под черепом эхо продолжало гулять.
Да, недаром говорили, будто техника интонального[2] убеждения — это неприятно. Правда, наверное, пытки всё-таки хуже.
Кира поправила рукав мантии, заправила выбившуюся прядь за ухо и решительно толкнула дверь номера. Тейлор как сидел на краю стола, так и продолжал сидеть, даже не пошевелился, кажется.
— Я прошу прощения, — выдохнула Рейсон. — Действительно, стереотипы — это не слишком хорошо, — инквизитор неприязненно, исподлобья глянул на ведьму. — Мне стоило сначала выслушать, а только потом выводы делать. Извините. Но если вы ещё раз позволите вот эти инквизиторские штучки, то я за себя не ручаюсь.
— Проклянёте? — хмуро спросил проверяльщик.
— Нет, — широко и вполне искренне улыбнулась Кира. — Врежу.
— Интересно, как это у вас получится, — буркнул рыжий. — Пожалуй, я рискну.
— Очень на это надеюсь! — заверила Тейлора ведьма.
***
Дело Сенелии Ярде, подозреваемой в двойном предумышленном убийстве, толщиной не отличалось: картонная, ещё совсем девственная, не затёртая папочка с наивными верёвочными завязочками и десятком страниц внутри — справки в основном.
Никакого интереса биография госпожи Ярде не представляла. Двадцать три года, ведьмочка пятой ступени с потенциалом до четвёртой. Начальное общее образование получила в пансионате мученицы Бригиды, специализацию по зельеварению и лечению в региональном университете. После получения диплома устроилась личным ассистентом к практикующей ведьме. В профсоюзе состояла, взносы платила регулярно, лицензию продлевала послушно, ни в чём даже слабо попахивающим незаконным не замечена. Не замужем и никогда не была, детей не регистрировала. Просто не чародейка, а овсяная каша на воде.
По собственной воле в инквизицию Ярде обращалась только один раз, полгода назад. Жаловалась на полицию — не желали доблестные стражи порядка принимать у неё заявление о пропаже фамильяра. Судя по отписке, мол: «Жалоба проверена, нарушений не обнаружено» — отдел расследований судьба кота тоже не взволновала.
— Странно, вообще-то, — хмыкнул Тейлор, захлопывая папку. — Я всё понимаю, город маленький, все друг другом довольны. Но фамильяр — это всё-таки не серебряные ложки. Могли б и серьёзней отнестись.
— К коту? — удивилась Рейсон.
— К фамильяру.
— Это у колдунов столичных фамильяры, — фыркнула Кира. — А у нас тут коты. Которые, бывает, сбегают. Особенно по весне.
— Я уже понял, — раздражённо отозвался инспектор, — нет никого, угнетённее ведьм. Все их шпыняют, как хотят, унижают, травят и, вообще, ущемляют! Пора организовывать общество защиты прав.
Тейлор швырнул тощую папочку на стол. Та послушно проскользила по полировке и не без изящества свалилась, деликатно отодвинув штору и ей же прикрывшись.
— Такое общество уже есть, профсоюз называется, — Кира проводила папку взглядом и осталась в кресле сидеть: не она швыряла, не ей и поднимать. — И чего вы кипятитесь? Дело не в ведьмах, а в предмете и месте. Согласитесь, если серебряные ложки попрут у какого-нибудь генерал-губернатора, то всю полицию на уши поднимут. А вот если их стащат из буфета вдовы отставного майора, никто и с места не сдвинется.
— То есть всё-таки не классовое неравенство, а недостатки системы? — усмехнулся инспектор.
Ведьме и на это было что возразить, вот так же, увещевательно-спокойным тоном, с полным осознанием собственной мудрости и рассудительности. Не дали, в дверь постучали. И даже не стали дожидаться, пока войти разрешат.
Точнее, не стала. Потому что в номер влетела сказочной красоты дама. В смысле, не девушка уже, но и женщиной её назвать язык не поворачивался, слишком уж просто определение. Короче, дама, зябко и даже отчасти беззащитно кутающаяся в лисью горжетку. В кокетливо надвинутой на один заплаканный, но от этого не менее прекрасный глаз шляпке. Нет, оба глаза у влетевшей были на месте, и оба заплаканные, просто шляпка надвинута…
Короче, таких Кира только в синема и видела.
— Господин Тейлор, правда должна восторжествовать! — выдохнула вошедшая и выудила из трогательно-женственной сумочки платочек. — На вас последняя надежда!
— Чья? — хмуро поинтересовался рыжий, даже попытки не делая задницу от кресла оторвать.
Такого хамства Рейсон от него не ожидала. Она-то думала: вскочит, расшаркается, к ручке приложится и непременно стакан воды подаст. А тут нате вам, пожалуйста: «Чья?»
Но почему-то такая реакция инквизитора ведьме понравилась. Не то чтобы она хамов любила, но в данной ситуации…
Дама тоже удивилась, глянула поверх мехов растерянно, но сама теряться не стала.
— Моя последняя надежда, — пояснила обстоятельно, чуть подрагивающим от волнения голосом. — Зло обязано быть наказанным. Так или нет?
— Так, — неохотно отозвался инспектор и только тут додумался, что вежливость всегда уместна. — Да вы присаживайтесь. И расскажите толком, какая там несправедливость стряслась.
— Понимаете, — посетительница опустила себя на самый краешек кушетки, пристроив сумочку на коленях, как любимую собачку, — замуж я вышла очень рано…
— А если только суть дела? — снова перебил невоспитанный инквизитор.
— Во всём виноват сам Лейнер! — заявила дама, как показалось Кире, не без ехидства.
Впрочем, ведьма могла и ошибаться, потому что посетительница немедленно спряталась за свой платок и даже всхлипнула, но очень изящно.
— Ясно, коротко не получится, — обречённо вздохнул инспектор. — Чаю?
— Бренди, если можно, — скромно попросила красавица, — капельку.
Видимо, таким, как она, позволено даже первач с утра хлестать. Пусть это и не стыкуется с образом нежного, ранимого, беззащитного и, вообще, трепетного создания. В конце концов, кто знает, что у них там в эфирах за амброзию почитают? Может, как раз первач.
