Человечек исподлобья с надеждой посмотрел на Тейлора.
— Вы ей кто? — повторил инквизитор, тяжело играя желваками, словно гальку пережёвывая.
— Жених я её, — робко признался несчастный.
— Ха! — Рейсон гордо взмахнула панталонами и даже прятать их не стала — на спинку стула пристроила. — Значит, даже не любовник, а целый жених! Что-то не складывается у вас с версиями, господин инквизитор!
— Я любовник? — испугался человечек. — Я не любовник, нет, что вы! Я жених, жених! У нас зимой свадьба будет. То есть была бы… В смысле…
— Кто вам физиономию разукрасил? — хмуро поинтересовался инспектор, руки на груди складывая. — Бандиты, разбойники с большой дороги?
— Они, — часто закивал жених, обрадованный такой понятливостью допрашивающего. — Прямо вот вечером, на улице. Кошелёк отобрали и часы. И побили… немножко, — человечек застеснялся, повёл плечиком. — Но это ещё до… происшествия случилось. То есть…
— То есть, физиономию вам начистили до того, как ваша невеста двух человек прикончила? — припечатал Тейлор.
— Ну что вы, право слово, — снова загрустил «гость», зажимая руки коленями и горбясь. — Нельзя же так сразу. Понимаю, Сени нехорошо поступила, неправильно. Но ведь обстоятельства…
— Какие обстоятельства? — жёстко перебил рыжий.
— Всякие, — грустно пояснил несчастный. — Сени и мухи не обидит. То есть, конечно, в силу профессиональных причин… Ну там, знаете: декокты разные, паучьи лапки, крысы, перья вороньи и прочие, вызывающие естественное и вполне оправданное отторжение вещи. Но ведь это же профессия! А чтоб вот так, без причин отнимать жизнь у людей! Да ещё, можно сказать, родственников — это увольте!
— Вы бухгалтер? — ни с того ни с сего поинтересовался Тейлор.
— Аудитор, — захлопал белёсыми ресницами человечек, — то есть, в некотором роде, тоже финансовые операции и смежные интересы. А откуда?..
— Отец вашей Сени завещание оставил?
— Простите, но завещание папеньки невесты не входит в сферу моих интересов, — жених даже приосанился оскорбившись. — Наши отношения основаны не на меркантильных соображениях, а…
— Всё ясно. Всего хорошего! — рявкнул инквизитор, — пойдёмте, госпожа Рейсон.
— Вы его так и оставите? — спросила Кира, догнав широко шагающего инквизитора уже на крыльце.
— А что ты предлагаешь, действительно в кутузку отволочь? — хмуро поинтересовался Тейлор. — Так вроде пока не за что. За враньё, если не под присягой, у нас не сажают.
— А он врал?
— Хочешь сказать, ты этого не поняла?
Адвокат в ответ только плечами пожала. И вдруг, охнув, спряталась за инквизитора, присела даже. Тот, как большинство мужчин, не отличавшийся догадливостью, вместо того, чтобы стоять спокойно, обернулся, посылая к чёрту всю маскировку.
— Кирелла! — строго прикрикнула стоявшая у калитки госпожа Рейсон. — Можешь не прятаться, я тебя прекрасно вижу. Что ты тут делаешь?
— Я тут работаю, — мрачно пояснила адвокат, не без труда проглатывая: «Прячусь!».
Чувство «уже было» сегодня её просто по пятам преследовало.
— Здесь работаешь? — уточнила маменька, глядя, почему-то не на дочь, а без стеснения инквизитора рассматривая. — Очень интересно. А я пациента навещала. Но вы уже, конечно, закончили… работать?
— Мама, мы… — начала ведьма, прекрасно осознавая: отбиться от родительницы не получится.
— Вот и отлично! — обрадовалась мать. — Тогда пойдёмте к нам обедать! Отец меня наверняка заждался и сидит голодный.
— Мама! Господин Тейлор не может…
— Почему не может? — удивился инквизитор. — Господин Тейлор не только может, но даже и хочет. Благодарю за приглашение, госпожа Рейсон, как я понимаю?
— Вы всё правильно понимаете, — улыбнулась родственница, протягивая поверх калитки руку.
Инспектор не подкачал, залихватски приложился к пальчикам, улыбаясь в тридцать два зуба и просто-таки лучась очарованием.
Кира, нога за ногу, поплелась с крыльца. Чувство преданности всеми и сразу ворочалось в животе горько-склизким комом.
***
Ведьма ждала катастрофы. Но — может, и, к сожалению, — не случилось даже локального катаклизма. Папенька если и удивился приходу гостя, то виду не показал, был приветлив и обходителен. Инквизитор тоже в грязь ни лицом, ни другими частями тела не ударил. Мантию свою стянул, разом став симпатичнее на порядок. Обаятельностью лучиться не перестал, с лёгкостью поддерживая разговор ни о чём, послушно скармливая куски, кажется, немедленно влюбившемуся Шарику и поглаживая вежливо подставленный Маркизом бочок. За что и был приглашён перед чаем господином Рейсоном в мастерскую.
Дело в том, что имелась у кириного папеньки почти тайная и, в общем-то, безобидная страстишка. Помимо кошечек с цветочками, которые он по профессиональной обязанности рисовал, любил батюшка время от времени драконов изображать. Причём непременно в сопровождении прекрасной девы.
Всё бы ничего, если б девы не были одеты крайне скудно, что при наличии весьма пышных форм выглядело настоящим вызовом морали. И не напоминай драконы ночной кошмар шизофреника в период обострения недуга.
При таком раскладе нежелание художника представлять свои творения на суд общественности вполне понятно. А тут, гляди ты, разобрало! Потащил в мастерскую практически незнакомого человека, да ещё и инквизитора. Конечно, «расследователи» напрямую моралью обывателей не занимались, но всё же интересы их близкие, смежные, можно сказать.
Матушка Рейсон встала за спиной дочери, послушала вполне доброжелательный бубнёж за тоненькой перегородкой, усмехнулась всепонимающе, да и подтолкнула затормозившее дитятко ласково — Кира едва стопку грязных тарелок не выронила от эдакой родительской нежности.
— А он ничего, — сообщила маменька, подхватывая с пирамиды опасно кренящееся блюда, — симпатичный и не дурак. А в мужчине, дорогая моя, это главное. Всё остальное переживаемо.
— Мама! — возмутилась ведьма, перехватывая скользкие тарелки поудобнее. На стол их поставить адвокату почему-то и в голову не пришло. — Он просто… Ну, мы просто работаем вместе!
— Работать вместе с таким человеком физически невозможно, — госпожа Рейсон решительно отобрала у недогадливого дитятки несчастную посуду. — Ему можно только подчиняться, причём беспрекословно. А вот выйти за него замуж ты вполне можешь.
— Он женат! — возмутилась Кира, непонятно с чего заалев, как маков цвет.
Даже ушам жарко стало.
— У всех свои недостатки, — отмахнулась мать, деловито рукава подворачивая. — Кто-то носки под кровать бросает, кто-то храпит, а кто-то женат. И что теперь? Замуж не ходить?
— У тебя голова не болит? — помолчав, осторожно поинтересовалась адвокат. — Температуры нет?
