— Слишком остро — это как? — уточнил начальник налоговой инспекции, бочком-бочком, по-крабьи задвигаясь за угол склепа.
— Как психи, — деловито пояснил сурикат, — весной в полнолуние.
— Может, мы, наконец, начнём? — неприязненно поджимая губы, поинтересовался прокурор.
— Так начинайте, я пока закончил.
Некромаг в сторону отошёл, руки на груди сложил и отвернулся, демонстрируя, как мало его происходящее интересует. Хотя у самого от усилий наверняка поджилки тряслись и колени дрожали. Позёр, одним словом.
Обвинитель от инквизиции, мнения адвокатессы не спрашивая, гордо вперёд выступил, насупился грозно и выдал явно заранее заготовленное:
— Уважаемый призрак, накладывали ли вы на своего фамильяра чары, вынуждающие его будущих владельцев нанести физический вред людям, умышлявших либо причинивших вред животному? Под определением «чары» я подразумеваю магическое воздействие любого рода, класса и силы.
Призрак, никак на вопрос не реагируя, висела над могильной плитой, вперившись остекленевшими глазами в землю и тихонечко бурча под нос что-то сильно смахивающее на: «ли-ли-ли». Не хватало только струйки слюны на подбородке. Тогда бы точно за невменяемую сошла, даром что призрак.
— И что это может значить? — искренне не понял прокурор.
— Ну я же сказал: вопросы должны быть предельно ясными и по возможности короткими, — смущённо пояснил некромант, будто за собственную оплошность извиняясь.
— И что непонятного в моём вопросе? — изумился обвинитель.
В толпе кто-то отчётливо хрюкнул. И снова наступила мёртвая тишина.
— Позвольте мне? — скромно предложила Рейсон. — Может, ведьма ведьму скорее поймёт?
— Извольте! — недовольно буркнул явно тяготеющий к навязчивым повторениям прокурор. — Но помните: за вами пристально слежу не только я и коллегия судей. Никакого подлога или попытки двойного трактования…
— Конечно-конечно, — отмахнулась от него адвокатесса, вставая напротив призрака. — Вы накладывали на своего фамильяра заклинания?
— Да.
Резкий ответ, произнесённый удивительно молодым и чётким голосом, прозвучал столь неожиданно, что вздрогнули все. Даже, кажется, статуи. «О, Господи!» — выдохнул кто-то за Тейлоровской спиной испуганно.
— Вы накладывали на фамильяра заклинания, которые входят в список недозволительных воздействий?
— Кир, она умерла почти сто пятьдесят лет назад, — пробормотал некромант. — Какой кодекс?
— Прошу прощения, — ничуть не смутилась адвокатесса. — Вопрос снимается. Задаю новый. Вы накладывали на своего фамильяра заклинания, способные повредить людям?
— Да.
— Вы накладывали заклинания, влияющие на ваших потомков?
— Да.
— Ваша честь! — возмутился прокурор. — Я протестую! Вопросы защитника носят чересчур общий характер.
— Мнэ-э… Протест принимается, — помолчав, искоса на инспектора глянув, проворчал судья. — Я понимаю, к чему вы клоните, госпожа Рейсон. Но задавайте более конкретные вопросы.
— Как скажите, ваша честь, — послушно согласилась адвокатесса. — Госпожа Ярде, как вы считаете, заслуживают ли убийцы вашего фамильяра смерти?
И вот тут что-то случилось. Точнее, случилось-то многое, причём одновременно.
Воля некроманта, не то невидимыми стенами окружающая липкую лужу ведьминой силы, не то арканом её стягивающая, дрогнула, ослабла неловко дёрнутой верёвкой. Магия умершей взбурлила, вспучилась гигантским пузырём, пахнула тленом. Безвольность призрака пропала мгновенно: женщина выпрямилась, заломила руки, пальцы в ставшие вдруг распущенными волосы запустила, как плакальщица. Волчицей запрокинула лицо к луне.
— То-олстя-ак! — завыла. — То-лстя-ак мой!
А, может, это и не она вовсе орала, потому как вопль разбился, повторился сотней эхо со всех сторон. Вопили камни, склепы, статуи, деревья и ураганный ветер.
И люди орали тоже. Пригибаясь, будто под обстрелом, просеменил полицейский, обеими руками придерживающий фуражку. Споткнулся — его поволокло, покатило. Инквизитор шагнул было за ним, и едва сам не упал. Почти на четвереньки опустился, вцепившись всеми десятью пальцами в остатки травы. Ногами тормозить не получилось, кожаные подошвы дорогих ботинок скользили.
Перед ним и чуть левее, нежно обняв статую карающего ангела, зажмурившись так, что лицо в обезьянью мордочку собралось, ничуть не хуже ведьмы вопила начальница профсоюза. Мимо, боком, проволокло слабо барахтавшегося главу регионального отделения в мокро отблёскивающем пальто. Видимо, контузило бедолагу всерьёз. Некромант сломанной куклой валялся у стены склепа.
Инспектор выругался, но сам себя не услышал.
— То-олстяк! — вой плавно повышался до рвущего уши визга.
Инквизиторский щит не разворачивался, бурлящая сила мёртвой выгибала его назад, как зонт в бурю. А адвокатшу по-прежнему нигде не видно.
Над кладбищенской землёй начал туман собираться. Ненормальный такой туман, слишком плотный. Да и на бушующий, сгибающий деревья дугами ветер ему было плевать. О том, что уже умершие способны мёртвых поднимать, Тейлору раньше слышать не приходилось. Зато, кажется, довелось столь небывалое явление своими глазами увидеть.
— То-олстяк!
— Да чтоб ему похудеть в аду! — от всей своей широкой души пожелал инквизитор.
И тут, наконец, Рейсон появилась. Рыжая, естественно, ничего умнее, кроме героического спасения своей начальницы, придумать не сумела. Но для того чтобы отволочь старушку в безопасное место, её сначала предстояло от статуи отодрать. А ангел, между прочим, уже шатался на своём пьедестале, угрожающе покачивая мечом.
— Уничтожение свидетелей и улик, — то ли пробормотал, то ли в полный голос проорал инквизитор, разрывая ворот рубахи, выдёргивая из-за пазухи ладанку со святыми мощами, — трибунал инквизиции… А, чтоб вас всех!
Высыпанный прах мгновенно смело, будто его и не было. Целую паузу между двумя ударами сердца, длящуюся вечность, ничего не происходило. А потом мир взорвался тьмой, до краёв наполненной визгом, воем и колкими царапающими осколками. По рёбрам вдарило так, что лёгкие слиплись, а сердце вовсе биться перестало. Видимо, надоело ему.
***
Тишина рвала уши куда сильнее всяких воплей. Точнее, даже не так. От этого по-настоящему загробного молчания, вполне осязаемой струёй вползающего под череп, в голове что-то лопалось и растекалось горячим. Ощущение не из приятных, но как это безобразие прекратить, Тейлор сообразить не мог.
Собственно, инквизитор вообще соображал с большим трудом.
— Слезь с меня, пожалуйста, — донеслось из темноты.
Инспектор ничего не понял: ни кто говорит, ни о чём просят. Вообще-то, он даже неуверен был, к нему ли обращаются.
