усмехнулся в поднятый воротник: вот так считаешь, будто все вокруг суетятся из почтения к должности, привыкаешь, как данность воспринимаешь. А потом оказывается, что плевать людям на все чины и регалии, им просто похмелиться охота. Ну что ж, желание ничуть не хуже любого другого.
— Господин Тейлор, — окликнула инспектора девочка, у края платформы стоявшая, — здравствуйте!
Инквизитор её ещё минут пять назад приметил, очень уж она из толпёшки пассажиров выделялась. Эдакая вся из себя столичная гимназистка: темно-синее пальтецо с белой опушкой, шапочка в тон, из-под неё косички с бантиками, в руках аккуратный чемоданчик. Ни дать ни взять, на каникулы приехала, родню навестить. Вот и Тейлор думал, что она припозднившихся встречающих ждёт, то есть, ничего такого он конкретно не думал, заметил — и всё. Но, так или иначе, а оказалось, что девчонка его дожидается.
— Вы меня не узнаёте? — улыбнулась робко, будто соображая, стоит ли это вообще делать. — Я Рика. Рика Альбон.
Вот тут он её и узнал, точнее, не узнал, а вспомнил и не её саму, а личное дело. Была такая: девица Альбон, гимназистка, будущая колдунья. Взята в разработку, как возможный агент инквизиции в профсоюзе колдуний. Привязка — благодарность и чувство обязанности. Тейлор же её от заикания, помнится, вылечил, в пансионат пристроил. И дело её в резерв ввёл тоже он.
— На каникулы? — спросил только для того, чтобы не молчать.
— Ну да, — вот теперь улыбнулась по-настоящему, широко, — нас отпустили. Говорили, что, может, и не пустят, но всё равно разрешили.
Точно-точно, Рождество колдуньи не празднуют, но зимние каникулы и они отменить не могут.
— Как учёба? — поинтересовался Тейлор, тоскуя.
Конечно, проще просто развернуться, да хоть по платформе прогуляться. Или всё-таки поискать обходчика с обещанным чаем. Кто знает, может, он на самом деле с проводником договорился, а не прямиком в кабак отправился? Говорят же, будто Рождество время чудес. Да только вот портить отношения с человеком, который твоим собственным агентом станет, неразумно.
— Хорошо, — кивнула девчонка. — Честное слово, хорошо. Сначала трудновато было, но сейчас я уже вторая в классе, а к концу года первой стану, не думайте. И гимназию закончу с отличием, вот увидите. Я же всё понимаю.
— Что ты понимаешь? — буркнул инквизитор, поглядывая на другой край платформы.
Из-под вагона по-прежнему пар валил, паровоз деловито пыхтел, будто к многотрудному делу готовясь, обходчика видно не было.
— Если я хочу, чтобы моя карьера стала успешной, то надо очень много работать, — серьёзно глядя из-под белёсой чёлки, ответила девчонка, — и уметь быть благодарной.
— Та-ак, — протянул инспектор, не слишком понимая, что, собственно, «так».
Сколько лет этой малявке — двенадцать, четырнадцать? В детях он абсолютно не разбирался, но вряд ли госпоже Альбон больше исполнилось. Хотя Тейлор где-то слышал, что девочки взрослеют быстрее мальчиков. Впрочем, самому ведь не больше исполнилось, когда всё понял про мышеловки и бесплатный сыр.
— И как же ты собираешься благодарить? — спросил, зачем-то перед ней на корточки присаживаясь — девочка была рослой и теперь возвышалась почти на голову, инспектору приходилось на неё снизу вверх смотреть.
— Служба в инквизиции почётна и важна для нашей страны, — ответила заученно, но глядя спокойно и прямо, взгляд не отводила.
— Это тебя наставницы научили?
— Нет, — ребёнок будто даже и удивился глупости вопроса, — сама. Я книжки читала.
— Очень хорошо, — медленно кивнул инспектор, ничего хорошего не наблюдавший. — А почему тебя никто не встречает?
— Ой, я просто хотела сюрприз устроить, — опять разулыбалась будущий сознательный агент. — Я так по всем соскучилась, ужас просто! Уверена, что и они не меньше! И никто меня не ждёт, я писала, что не приеду, а тут взяла и приехала. Здорово, правда?
— Точно, — снова кивнул Тейлор. — Значит, по родным скучаешь?
— Ну конечно, — пожала плечами девица. — И по маме с папой, и по сестрёнкам. Даже по пансионату. Это раньше думала, будто там ужасно, а на самом деле хорошо было. И воспитательницы меня любили, и ведьмы, что из профсоюза. А в гимназии все холодные просто бр-р-р!
— Вернуться, наверное, хочешь?
— Хочу, — погрустнела эта… как её? Рика, вот как. — Но тут у меня будущего нет. Я же даже, наверное, в университет не поступлю, родители таких денег не соберут, а за гимназию вы уже заплатили. И потенциал у меня большой…
— Это точно, — подтвердил инспектор, сам не понимая зачем, дёрнув девчонку за тощенькую косичку. — Потенциал у тебя знатный. Пойдём-ка, поговорим с твоими родителями про именные стипендии и будущее. Надеюсь, чаем напоить они сумеют. А то я, честно говоря, замёрз, как собака.
В конце концов, что он терял? Деньги? А родная инквизиция лишится одного потенциального агента? Деньги дело наживное, да и много ли стоит обучение в университете Нового Айрена? Агентов же этих и так как грязи, без ещё одной точно не загнётся. А Тейлор действительно замёрз и чаю ему очень хотелось.
***
Кира очень любила этот запах: воска, еловых веток, мастики для пола, нагретого масла и немного пыли. Её бабушка, чрезмерной религиозностью никогда не отличавшаяся, на Рождество всегда в храм ходила и внучку с собой брала. Говорила, будто положено.
Положено или нет, а такие посещения церкви маленькая Рейсон просто обожала. Под родным тёплым боком дремалось особенно сладко, скамейка не казалась такой уж жёсткой, а в свете свечей виделось что-то необыкновенное, по-настоящему сказочное. После службы они обязательно шли к бабушке «в гости». Старшая Рейсон пирогов никогда не пекла, но зато Киру под ёлкой всегда четыре подарка дожидались — что-то полезное, что-то интересное, что-то вкусное и от Ли. С вкусным они втроём — ведьма, внучка и крыса — долго пили чай. А потом отправлялись на горку, правда, уже без фамильяра.
Поэтому для Рейсон запах рождественской церкви всегда ассоциировался с умиротворением, спокойствием и стабильностью.
Правда, но не сейчас.
Кира расхаживала по комнатке, в которой её оставили дожидаться начала церемонии, мерила шагами из угла в угол, то и дело раздражённо отпихивая ногой подол собственного платья, так и норовящий под ноги подвернуться. Кроме неё, тут должны были бдеть подружки, а ещё мать. Но Мика, только глянула на невесту и тут же убралась со служками кокетничать. Госпожа же Рейсон честно попыталась с дочерью поговорить, но та так на родительницу рявкнула, что мать предпочла гордо удалиться.
Вот и металась ведьма в гордом одиночестве, чувствуя что угодно, но только не спокойствие. И не стабильность. С умиротворением тоже полный швах вышел. Нет, в решении своём Кира нисколько не сомневалась. Но уж лучше бы всё побыстрее началось. И закончилось, наконец.
Адвокат в очередной — в сотый, наверное, — раз отодвинула портьеру, заменяющую тут дверь. В церкви ничего не изменилось: свечи горели, между скамей бродил отчаянно зевающий органист, из-за алтаря бубнили голоса — Брен со священником никак о чём-то договориться не могли. Да вот посетители, к предстоящему событию никакого отношения не имеющие, появились — пожилая пара, супруги, наверное, зашедшие просто погреться.
