— Не трудитесь, — утомлённо прикрыла глаза красавица, — мне с вами тоже разговаривать не о чем. Разве что напомнить о женском достоинстве. Прибежали Женевьева за руки хватать, попытаетесь остановить, умолять станете? А ведь я его предупреждала: проблем вы ещё доставите.
— Я его ни о чём не предупреждала, — огрызнулась Кира, — но почему-то уверена, что с вами он тоже нахлебается.
— Тут вы ошибаетесь, — может, Рейсон и показалось, но дама вроде бы вздохнула и совсем нерадостно, — впрочем, как и всегда.
Паровоз пыхнул горелым углём, пар перрон заволок так, что ног не видно стало, хищно клацнули колёса, вагон дёрнулся, но пока на месте остался.
— Эй, дамочки, вы ехать-то собираетесь или как? — красномордый проводник высунулся почему-то из окна купе, а вовсе не из вагонных дверей. — Отчаливаем, итить его в коромысло, прошу прощения, так сказать!
— Кажется, мне пора, — госпожа Тейлор ещё раз оглянулась, даже из меха своего вынырнула, по-черепашьи вытягивая шею, пытаясь рассмотреть что-то за клубами дыма.
— Мне тоже так кажется, — не слишком добро усмехнулась ведьма.
— Зря радуетесь, — едва заметно пожала плечиками мадам, — настанет день — и к вам он тоже не придёт, попомните мои слова.
— Значит, сама к нему приду. Я не гордая.
— В этом и состоит ваша главная ошибка, — процедила красавица.
— Не думаю, — Рейсон так и тянуло во весь рот разулыбаться, но пока сдерживалась. — Не думаю, что в этом моя главная ошибка.
— А в чём же тогда?
Вопрос дамы почти заглушил истошный, на истеричный вопль похожий, гудок паровоза и Кира предпочла не услышать.
— Вам пора, — крикнула — мёрзлое железо вагона оглушительно звякнуло.
Тейлор кивнула, помедлила, но всё же царицей ступила на подножку вагона. Но наверное, госпожа Тейлор собой не была, не попытайся она присвоить последнее слово.
— Если бросил одну, то бросит и другую, — предупредила, через плечо обернувшись.
А, может, никакого последнего слова красавица не хотела, просто воспользовалась возможностью ещё раз перрон оглядеть.
— Забирайтесь, забирайтесь, дамочка! — прикрикнул проводник, пытаясь вытащить голову из форточки. Голова не просовывалась — форменная фуражка мешала. — А, итить его в коромысло, прошу прощения, так сказать! Сейчас ветром-то со ступенек унесёт.
— Счастливого пути! — пожелала Кира, перекрикивая железный скрежет неохотно тронувшегося вагона.
— Вы думаете, он здесь остался? — повысила голос Тейлор, пытаясь перекричать адский скрежет колёс.
Вслух Рейсон ничего отвечать не стала, только головой отрицательно мотнула и рукой на прощание помахала. Она нисколько не сомневалась: инквизитор в Новом Айрене не останется. Да, скорее всего, он уже уехал. Просто это никакого значения не имело.
Глава 16
Столица на то она и столица, чтобы поражать. И в общем-то, Кира ожидала сильных впечатлений, но реальность превзошла все ожидания.
Окраин она не видела. За окнами вагона ещё по-весеннему светло-зелёные поля, да леса тянулись. А проводник уже пошёл по купе, требуя собирать «вещи, дитёв и старых бабок», ничего под сиденьями не оставлять и паники не разводить, к выходу подтягиваться по одному. Естественно, тут же поднялась паника. За стенкой хором на три голоса заревели дети, кто-то требовал стянуть с полки чемодан, да не этот, а тот. И венчающей нотой поездной какофонии истошно орал кот. Итить его в коромысло.
Мира, понятное дело, тоже моментально засуетилась, выставила к двери саквояжи, об которые немедленно запнулся всё тот же проводник, невесть зачем ещё раз в их купе сунувшийся. Пришлось за обиду дать ему на чай, на подружку гавкнуть и напомнить, что щётку, которую ведьма так судорожно разыскивала, они в Новом Айрене забыли.
Наученная отцом, Рейсон дождалась, пока вагон опустеет, и только потом сама вышла. В общем, со столицей она встретилась совершенно не подготовленной.
Вокзал напоминал храм, а никакой не вокзал. Люди вокруг сновали муравьями, и было их столько, сколько не собиралось в родном городе и на ежегодную речь мэра. Вся эта толпа орала, завывала и визжала на разные голоса, а высокий арочный потолок усиливал шум, повторяя его десятикратным эхом.
Не успела адвокат со ступенек спуститься, как к ней оборванный мальчишка подлетел, тыча мокрой газетой в лицо. Пришлось ему кинуть монетку, чтоб глаза не лишиться. И только отделавшись от наглого продавца, Кира обнаружила, что стоит по щиколотку в ледяной воде, а юбка непоправимо загажена. Да, столичный вокзал действительно походил на храм. Даже потолок был бы прозрачным, не наслоись на него вековые пласты грязи. А вот вместо перронов тут подозрительно воняющие лужи плескались. И не убедись Рейсон в обратном, решила бы, что извозчики своих лошадей прямо у вагонов выпасают.
В общем, поразила столица адвоката, а Миру так и вовсе деморализовала. Пришлось Кире тащить помощницу за собой волоком, да ещё и за саквояжами приглядывать, потому как желающих их спереть вокруг немало крутилось. По крайней мере, подозрительных личностей хватало.
Следующими, поразившими девушек до самых глубин души, стали те самые извозчики. Точнее, стоимость их услуг. Услышав предложенную цену, Мира придушенно пискнула, а Кира в сердцах назвала дышащего застарелым перегаром и чесноком дядьку сквалыгой. Кучер не обиделся, выпустил под ноги ведьмы жёлтую от жевательного табака струю слюны и посоветовал топать пешком. Пришлось брать свои слова назад и платить, сколько стребовали.
Дальше пошло веселее, хотя город Рейсон не понравился совершенно: шумно, грязь по колено, словно на дворе не конец весны, а глубокая осень и зелени почти не видно. Но отсутствие зелени компенсировали витрины магазинов и магазинчиков, буквально друг друга локтями толкающие. И обилие на прогуливающихся дамах нарядов таких фасонов и расцветок, про которые в Новом Айрене и не слышал никто.
Потом условно мощённые мостовые закончили, а грязь, как ни странно, подсохла. Витрины сменились высокими — некоторые в три, а то и в пять этажей — домами с гулкими двориками и чахлыми кустами. Стало совсем хорошо.
— Вот, дамочка, дом, про который вы спрашивали, — извозчик ткнул кнутом куда-то вправо, — останавливать или как?
— Остановите, — велела Кира, из коляски, впрочем, выходить не спеша.
Дом, указанный кучером, от своих соседей не слишком отличался: двухэтажный, да ещё полуподвал на пол-окна. Над единственной подъездной дверью деревянный навес с фестонным кружевцем наличника. Сама дверь дубовая, с ярко начищенной ручкой и медной табличкой, на которой список жильцов значился — если ей верить, то тут всего-то четыре семьи и обитало. По бокам подъездной дорожки торчали чахлые кустики сирени, изо всех своих хиленьких силёнок пытающиеся цвести. В общем, довольно мило.
Кира, прищурившись, глянула на табличку, беззвучно шевеля губами, отсчитала окна, уставилась на крайние левые сверху. Ничего примечательного в них не было: зашторены наглухо, на подоконниках ни цветочка, стёкла грязноватые — видно, что с зимы ещё не мыли.
