Рис. 4.1. Основные области префронтальной коры.
(А) Дорсолатеральная; (В) Вентролатеральная; (С) Полюс лобной доли; (D) Вентромедиальная/орбитофронтальная; (Е) Передняя часть поясной извилины. Цифры соответствуют полям Бродмана (стандартная таксономия областей коры головного мозга)
Разные части префронтальной коры вносят различный вклад в сложные процессы «метапознания». Хотя их роли пересекаются, орбитофронтальная играет особую роль в принятии решений о том, что является актуальным для благополучия организма: латеральная часть префронтальной коры управляет организацией поведения, направленного на внешний мир, а полюс лобной доли нужен для интеграции функций первых двух областей (см. рис. 4.1). Хотя префронтальная кора является самой молодой в эволюционном плане частью мозга, она также намного лучше развита у человека, чем у других видов, включая человекообразных обезьян. Подобным образом префронтальная кора занимает место среди последних частей мозга, созревающих в процессе взросления, – она полностью развивается только к тридцати – тридцати пяти годам.
Мозговые манипуляции (Но не те, о которых вы подумали)
Латеральная часть префронтальной коры обладает выраженной способностью манипулировать мысленными образами, которые хранятся в мозге, подобно кирпичикам Лего: чтобы собирать из них новые фигуры в процессе вдумчивого, целенаправленного размышления. Фактические «детали Лего» – информация, которой манипулирует префронтальная кора, – могут храниться в других отделах мозга, по большей части в теменной, височной и затылочной доле. Префронтальная кора действует как игрок, который берет детали из разных коробок в соответствии с мысленным чертежом, который он сам придумал.
Этот процесс позволяет нам формировать новые мысленные образы из фрагментов старых, сформированных ранее; и эти новые мысленные образы не должны соответствовать ничему, что мы до сих пор встречали в реальной жизни (или когда-либо встретим). Созидательная способность, способность собирать из старых элементов новые фигуры, является неотъемлемой частью многих видов человеческой деятельности. Если вообще существует что-то, что отличает человеческий мозг от мозга других видов, то это, возможно, созидательная способность, опосредованная префронтальной корой. В некотором смысле эти заново собранные мысленные образы являют собой предсказания; это модели будущего – каким мы его ожидаем или каким мы намереваемся его сделать. Об этом говорил, почти с поэтическим красноречием, Хоакин Фастер4.
Другой выдающийся нейробиолог, Дэвид Ингвар, придумал чеканное, но экстравагантно звучащее определение – «Память будущего» – для таких предсказательных нейронных моделей, моделей тех вещей, которые грядут5. Говорят – верно или ошибочно, – что префронтальная кора – структура мозга, которая занимает центральную роль в сборке «памяти будущего» из фрагментов «памяти прошлого», именно она делает нас людьми. Не будучи большим поклонником антропоцентрических взглядов, представления об исключительности человека, я склоняюсь скорее к взглядам градуалистов относительно развития признаков в процессе эволюции. И, опять-таки, не будучи специалистом по приматам, я обращаюсь к своим, безусловно дилетантским, наблюдениям над теми, кто у меня есть, – над собаками. Мой покойный бульмастиф Брит мог развивать какую-никакую модель будущего, но только на несколько минут вперед. Брит видел, что я беру поводок, собираясь с ним гулять, и спешил из своего угла в квартире, чтобы проглотить корм, в предвосхищении того момента, когда он будет разлучен со своей миской. Но Брит начал так себя вести только в зрелом, по собачьим меркам, возрасте: ему было восемь или девять лет, когда у него развилась рудиментарная «память будущего». Когда я это пишу, моему новому щенку английского мастифа Брутусу 11 месяцев и у него еще нет и проблеска подобного предсказательного поведения. Похоже, что у собак даже рудиментарная «память будущего» формируется очень медленно и у них нет способности для долгосрочного предсказания.
Созидательная способность речи и лобные доли
Существует одна территория, на которой мои градуалистические предположения не работают или, по крайней мере, их можно оспорить, – это речь, или язык. Было предложено немало теорий об эволюционных предпосылках развития языка, но все они часто упускали из виду предупреждение Ноама Хомского о том, что если и есть отличие речи от других систем коммуникации, то это ее созидательная способность6. В человеческой речи может генерироваться почти бесконечное количество выражений, которые необязательно отражают эмпирическую реальность, но могут касаться несуществующих вещей или вообще невозможных – «трехголовые пурпурные единороги отрицательного возраста летят со скоростью гусеницы с Марса на Сатурн на магическом ковре, приводимом в движение солнечной энергией, обратно во времени» (я только что все это выдумал). Такая созидательная способность является уникальным свойством префронтальной коры, и ее позднее возникновение в процессе эволюции позволило развиться истинному языку, этим неделимым кирпичикам Лего. Человеческая речь также обладает емкостью для рекурсии, и это делает возможным создание лингвистических структур, в которых завершенные высказывания помещаются в более крупные, подобно матрешке: «Трехголовые пурпурные единороги отрицательного возраста, ожидающие встречи с безголовыми полосатыми многорогами положительного возраста, летят обратно во времени со скоростью гусеницы с Марса на Сатурн на приводимом в движение солнечной энергией магическом ковре, который смастерил крылатый мастодонт на Луне». Построение рекурсии и особенно множественных рекурсий (вот пожалуйста – рекурсия, куда же без нее!) – это, по существу, иерархический процесс, и сборка познавательных иерархий также происходит под контролем префронтальной коры. Сомнительно, чтобы организм без хорошо развитой префронтальной коры мог бы создавать рекурсивные лингвистические структуры7. Хомский доказал, что рекурсия – способность к иерархической организации – является универсальной характеристикой всех языков. Даже если это предположение, в его абсолютной форме, с тех пор оспаривалось, спор, который сам по себе оспаривался (опять рекурсия!), рекурсия представляет собой несомненное свойство большинства языков8.
Сборка нового из старого
Способность составлять новые конфигурации из элементов старых идей является необходимой для создания новых представлений и концепций, которые, в свою очередь, необходимы для креативности. Именно так появились на свет продукты человеческого воображения, вымыслы вроде русалочки (наполовину человек – наполовину рыба, встречается в легендах и сказках) и единорога, и именно так рождались многие научные идеи, технические изобретения и художественные творения. Как мы уже знаем, новые идеи, решения и художественные произведения не появляются в вакууме. В очень большой степени они возникают как новые конфигурации из элементов ранее сформированных идей, решений и художественных произведений. Префронтальная кора уникальным образом оснащена для комбинирования и сборки кусочков ранее приобретенных знаний и идей новыми способами. Префронтальная кора не нужна для того, чтобы вызвать мысленное представление о человеке или рыбе; они обосновались в опыте. Но префронтальная кора необходима для конструирования мысленного изображения русалочки или единорога, продуктов человеческого воображения, которые не основывались на опыте. Это может прозвучать легкомысленно, но можно считать значимые научные идеи и художественные концепции русалочками и единорогами человеческого воображения.
