Я лично наблюдал феномен персеверации у людей, пристрастных к азартным играм и зависимых от алкоголя. Это поведение почти ритуальное, в некотором смысле граничащее с суеверием. Персеверация также проявляется в процессе восстановления, когда у пациентов появляется склонность к повторению элементов иррационального поведения, в основе которой лежит убеждение в том, что эти действия помогут им «избежать» вещества, от которого они зависимы.
Это сочетание импульсивности и персеверации способствует проявлению неадекватного поведения у зависимых, и поэтому зависимость так трудно преодолеть. Но поведение пациентов с двусторонним повреждением лобных долей иное, у них персеверация и полезависимое поведение сплетены в странные коллажи. Персеверация обычно считается продуктом повреждения левой лобной доли, а полезависимое поведение – правой51. Подобным образом когнитивный стиль пациентов при болезни Паркинсона с синдромом поражения правого полушария (левая нигростриарная дисфункция) тяготеет к персеверации, а при наличии синдрома поражения левого полушария (правая нигростриарная дисфункция) – к полезависимому поведению52. (Более подробно об этом в Главе 6.) Из этого может следовать, что пациенты с БП и глубокой двусторонней нигростриарной дисфункцией, и, соответственно, со склонностью и к полезависимости, и к персеверации, особенно подвержены зависимости, поскольку контур значимости у них захвачен.
В более широком смысле дисфункция лобных долей и полосатого тела обычно наблюдается во многих формах зависимости. Поэтому представляется, что это, а также сочетание персеверации и импульсивного полезависимого поведения – основные признаки данного заболевания. На основании вышеизложенного можно предположить, что существует общее звено между нейроанатомическими и когнитивными признаками во многих формах зависимости, а не только при БП: персеверация вызвана левой фронто-стриарной дисфункцией, а полезависимое поведение наряду с импульсивностью – правой. На самом деле исследования зависимости с использованием методов нейровизуализации показали, что префронтальная дисфункция часто является двусторонней53. Это позволяет далее предположить, что роль играют и персеверация, и плохой самоконтроль, и именно об этом сообщалось в работе Антонио Вердежо-Гарсии и его коллег54. Прежде чем в игру вступает самоконтроль (или не вступает), должно развиться сильное желание контроля и сдерживания. Понимание, что непреодолимое желание в центре любого аддиктивного поведения есть форма персеверации и введение персеверации в повествование о механизмах зависимости является более чем семантическим украшением. Оно расширяет наше представление о механизмах зависимости и влечет за собой важные выводы, как проливающие свет на затронутые критические нервные контуры, так и на разработку эффективного лечения. Распознавание механизмов латерализации фронто-стриарной дисфункции, которая приводит к персеверации и полезависимосму поведению, поможет нам лучше понять нейробиологию различных форм зависимости, а также их естественную историю – изменения, которые со временем сопровождают зависимость.
VI. Мозг-новатор
Проблема новизны
Великий город выстоял, несмотря на изнуряющую осаду. Его стены остались неприступными, а защитники несломленными. Между тем атакующая армия была в смятении. Ахилл погиб, Агамемнона презирали его собственные войска, а греки, подавленные и склонные к мятежу, были готовы отступить. Но потом придумали хитроумную уловку. Осаждающие построили огромного, пустого внутри коня и оставили его прямо перед городскими воротами. Греки сделали вид, что сняли осаду, и ушли. Жители города посчитали коня ценной добычей и втащили его внутрь. Потом, под покровом ночи, несколько отборных греческих солдат, прятавшихся внутри коня, выбрались наружу и открыли ворота города. Осаждающая армия хлынула внутрь, и началась жестокая бойня. Ничего не подозревающий город был разграблен и сожжен, а его обитатели погибли от мечей захватчиков… По-моему, Гомер и Вергилий переворачиваются в гробу… Я лучше остановлюсь…
После десятилетней осады Троя пала, но ее захватила не армия под предводительством Агамемнона и не доблесть Ахиллеса, а изобретательность Одиссея, хотя мы не знаем наверняка, была ли эта инновация действительно военной уловкой микенского периода сильных царей Итаки или плодом воображения греческого поэта, который писал свою эпопею спустя несколько столетий. Когда мы говорим об инновации и креативности, то обычно вспоминаем великих ученых и художников относительно недавнего времени, но это очень узкий взгляд. Инновации двигали человеческую цивилизацию с самого ее рассвета во всех проявлениях, и это продолжается до наших дней.
Креативность продолжает пленять и ученых, и общественность, и представление о том, что она «гнездится» в правом полушарии, уже давно на слуху. Тем не менее при близком рассмотрении это представление оказывается в большей степени продуктом популяризации, чем серьезного исследования. Оно, вероятно, берет начало в столь же зыбком (и фактологически неточном) популярном представлении об «эмоциональном» правом полушарии, в противоположность «холодному и рациональному» левому. (На самом деле оба полушария участвуют в контроле над эмоциями.) Ранее мы уже пришли к выводу, что творчество – это очень сложный процесс, в конечном итоге вовлекающий весь мозг целиком, и это взаимодействие мозга с культурной средой. Было бы чрезмерным упрощением, которое идет вразрез с серьезной наукой, устанавливать связь этого процесса с отдельной структурой мозга. Это, кстати, касается любого сложного умственного процесса. Так что когда бы мы ни помещали сложный когнитивный процесс в определенную структуру мозга – в полушарие, долю или ядро, – мы на самом деле имеем в виду, что эта структура мозга играет особенно важную роль в данном когнитивном процессе. Но это не то же самое, что говорить о единственной структуре, вовлеченной в познание. Это важная оговорка для читателя этой книги – и вообще любой книги о мозге, – о которой не стоит забывать. Когда бы ни прозвучало утверждение, что «когнитивный процесс Х зависит от структуры мозга Y», важно понимать, что это просто сокращение более подробного описания. Именно по этой причине я с долей скептицизма отношусь к заявлениям, которые звучат в научной литературе относительно связи конкретных функций с конкретными областями мозга, и, как правило, сам не делаю таких заявлений в моей собственной работе. Поскольку творческий процесс такой сложный, лучше всего начинать с изучения его более простых компонентов и попытаться сначала разобраться с ними.
Чтобы понять, как мозг обрабатывает новизну, нам придется пройти долгий путь к пониманию мозговых механизмов креативности. Конечно, креативность нельзя свести только к поиску новизны, но никакой творческий процесс не существует без этого. Умение справляться с новыми задачами является важнейшим компонентом творческого склада ума, и это относится к более фундаментальным и более универсальным когнитивным активам. Это делает умение справляться с новизной привлекательной и легкой целью научного исследования, а также многообещающей ступенью к пониманию креативности. Новизна представляет собой что-то, с чем мы сталкиваемся в большом и малом масштабе. Например, в истории о двух империях.
