Теперь пришло время выразить еще один протест. Любое обсуждение специализации полушарий может создать у читателя впечатление, что две половины мозга организованы принципиально по-разному. Это не так. Здесь обсуждается неуловимая разница, и каждое полушарие обладает и локальными свойствами, и свойствами «мир тесен», которые мы обсуждали ранее. Но суть имеет тонкое различие: локальные свойства более ярко выражены в связях в левом полушарии, а свойства тесного мира – в связях внутри правого полушария. Акцент на локальные свойства благоприятствует появлению сильно «рваной» сети со множеством отдельных сообществ, а акцент на свойствах тесного мира благоприятствует появлению «более поверхностной сети» с менее сочлененными сообществами и большей связностью по всей сети (см. рис. 7.5). Вычислительные модели человеческого мозга с использованием семантических нейронных сетей показали, что сеть, наделенная свойствами тесного мира, способна порождать более богатые и менее предсказуемые закономерности активации – нейронную основу порождения новых идей24. Появление такого тонкого различия в свойствах связей двух полушарий может быть эволюционным решением для согласования и усиления двух фундаментальных краеугольных камней успешного познания – способности порождать новые идеи и способности сохранять ранее полученные знания (рис. 7.5).
Рис. 7.5. Сильно рваная сеть связности в сравнении с поверхностной. (А) Сильно рваная сеть более выражена в коре левого полушария. (В) Поверхностная сеть более выражена в коре правого полушария.
Воспроизводится с разрешения авторов из книги «Новый управляющий мозг», Издание Оксфордского университета, 2009 год
Сложные взаимоотношения намеренного гиперфронтального и блуждающего гипофронтального состояния в процессе творчества неявно выражены в знаменитых историях о моментах креативных открытий, которыми изобилует наука. Это и открытие выталкивающей силы, которое Архимед сделал в ванне, и открытие гравитации, которое Ньютон сделал под яблоней. Ни одна из этих историй не могла бы произойти, если бы великие умы не «пережевывали» мысли об этом в течение долгого времени. Альберт Эйнштейн жил в более близком к нам времени, и существуют достоверные свидетельства, что он долгими часами, систематически раздумывал над теми или иными проблемами, прежде чем случались откровения, которые приходили, казалось бы, ниоткуда. В начале двадцатого столетия Жак Адамар задал великим физикам своего времени, в том числе и Альберту Эйнштейну, ряд вопросов, чтобы добраться до сути их творческого процесса. Ниже приводятся выдержки из ответа Эйнштейна.
Мой дорогой Коллега,
Далее я попытаюсь кратко ответить на Ваши вопросы, как смогу. Я сам не удовлетворен своими ответами, и я готов ответить на большее количество вопросов, если Вы полагаете, что это могло бы принести какую-либо пользу той интересной и трудной работе, которой Вы занимаетесь.
(А) Слова так, как они пишутся или произносятся, по-видимому, не играют какой-либо роли в моем механизме мышления. В качестве элементов мышления выступают более или менее ясные образы и знаки физических реальностей. Эти образы и знаки как бы «произвольно» порождаются и комбинируются сознанием. Существует, естественно, некоторая связь между этими элементами мышления и соответствующими логическими понятиями. Также очевидно, что желание добраться в конце концов до логически связанных концепций является эмоциональной основой этого, а не беспредметная игра с вышеупомянутыми элементами. Но с психологической точки зрения эта игра в комбинации является важной стороной продуктивного мышления. Ее значение основано прежде всего на некоторой связи между комбинируемыми образами и логическими конструкциями, которые можно представить с помощью слов или символов и таким образом получить возможность сообщить их другим людям.
(В) В моем случае вышеупомянутые элементы визуального, а иногда мышечного типа. Обычные слова и другие символы я старательно ищу и нахожу только на второй ступени, когда описанная игра ассоциаций уже установилась и может быть воспроизведена по желанию.
(С) Как уже было сказано, игра с первоначальными элементами мышления направлена на достижение соответствия с определенными логическими связями понятий.
(D) Зрительные и моторные. На той ступени, когда полностью вступают слова, они в моем случае чисто звуковые. Но они, как уже сказано, включаются только на второй ступени.
(Е) Мне кажется, то, что Вы называете полным сознанием, представляет собой предельный случай, и этого состояния невозможно достичь. Оно кажется мне связанным с тем, что называют ограниченностью сознания (Enge des Bewusstseins).
Примечание: Профессор Макс Вертгеймер пытался исследовать различие между простым соединением, или комбинированием воспроизводимых элементов, и пониманием (organisches Begreifen). Я не могу судить, насколько полно его психологический анализ охватил важные моменты.
С наилучшими пожеланиями,
Альберт Эйнштейн25.
Взаимоотношения намеренного и «блуждающего» состояния в творческом процессе носят характер итераций: намеренное состояние предшествует «блуждающему» и также следует за ним. Эйнштейн чувствовал, что его ответ не смог выразить суть происходящего процесса, поскольку ему кажется, что «слова… по-видимому, не играют какой-либо роли в моем механизме мышления», что «обычные слова и другие символы я старательно ищу и нахожу на второй ступени, когда описанная игра ассоциаций уже установилась и может быть воспроизведена по желанию». Это является признаком и «афронтальной», и преимущественно правополушарной природы «творческой искры», за которой следует более осознанная и намеренная формулировка в символах – главным образом, занятие левого полушария. У меня тоже есть некоторый скромный опыт, о котором я могу рассказать благодаря моей учебе в Московском университете в ранние годы. У меня было два главных предмета, психология и математика. Я вспоминаю, что я, студент, замечал (и удивлялся), что умственный процесс формулирования математического выражения, теоремы, часто не имеет почти ничего общего с процессом ее доказательства, когда она уже сформулирована.
Многие творческие личности сообщают о том, что решение сложной проблемы или художественный образ пришли к ним чуть ли не во сне, почти без усилий, как будто сами по себе. Но эти же люди говорят о том, как напряженно, сосредоточенно они размышляли перед тем, как наступил волшебный момент. Однажды, раздумывая о строении бензола, Кекуле задремал и увидел во сне змею, которая вцепилась в собственный хвост. Это и было часто цитируемое состояние умственного блуждания, внешне пассивное и «афронтальное». Но, и об этом говорят гораздо реже, открытие структуры бензола пришло к Кекуле после многих лет кропотливой работы над этим предметом – работы, направляемой лобными долями. Вы также слышали о том, как творческие личности целый день бились над решением проблемы, так и не решив ее, отправлялись спать и на следующее утро просыпались с готовым решением. Все это проявления синергичного взаимодействия двух граней творческого процесса: одна сознательная, направляемая лобными долями, а другая бессознательная (или, по крайней мере, менее сознательная), направляемая умственным блужданием. В творческом процессе, характеризующемся необходимой двойственностью, сознательная, направляемая лобными долями часть переплетена с «афронтальным» умственным блужданием, бесполезно выбирать более важный и менее важный компонент. Откровение, этот ни с чем не сравнимый триумф рождения нового и важного, возникает из синергического взаимодействия этих компонентов.
