— Все равно ее негде взять, — вместо всех объяснений, сказал я.
— Кого именно?
— Голову, похожую на мою. Чтобы принести ее в качестве доказательства. Не убивать же ни в чем не повинных людей?
Мне казалось, придется объяснять все подробно. Но нет. Они переглянулись между собой, после чего Янис уверенно заявил.
— Не поверят.
— Так она же испортиться успеет.
— Игорь, дело не в этом.
— А в чем тогда?
— В том, что никто не поверит, что мы смогли так поступить. У нас есть определенная репутация, которой мы дорожим. Именно с ней в связи, и не поверят. Безусловно, мы не Праведники, но края наблюдаем отчетливо. И еще. Кто из нормальных людей после такого захочет с нами дела иметь? Никто. И опустимся мы тогда на уровень того же Кощея. Или хуже того — перквизиторов.
Все они как один, согласно кивнули. Синхронно так, как будто отрепетировали, а затем дождались нужного сигнала, чтобы уж точно вместе.
О Кощее, кстати, моем тезке — Игоре, я слышал. Если судить по рассказам о нем — удивительной беспринципности человек. И жаден невероятно. Ну а с перквизиторами мне даже сталкиваться приходилось. Те вообще за гранью. Отмороженные бандиты в сравнении с ними — ангелочки с крылышками.
И о Праведниках Янис не просто вспомнил. Есть здесь такие, именно с большой буквы. Считают, что угодили сюда за грехи. Действительные ли, мнимые, но именно за них. Как сказал Гудрон: «Правильные они чересчур. Причем настолько, что тошнит от них. Отсюда и Праведники».
— Так совсем же не обязательно, что вы меня. Мало ли что может со мной произойти? Упал — шею свернул, бахнул в себя от безысходности, на гвайзела нарвался…
И снова никто даже не задумался.
— Тоже не вариант. Ты сам в это поверил бы?
— Если честно — не знаю.
— Вот и я не знаю, — сказал Грек. — Ясно одно: назад, на базу в Фартовый, нам пути нет. Туда дорога вдвое длиннее, даже если пойти на Вокзал в обход. И в ущелье не сунешься. Давайте действительно мозгами пошевелим. Глядишь, что-нибудь да получится.
Не получилось. Спать легли далеко за полночь, и все это время судорожно пытались придумать что-нибудь толковое. В конце концов, инициатор мозгового штурма Слава Проф согласился с тем, что даже такой метод срабатывает не всегда.
— Хотя, возможно, нам единственной мысли и не хватило. Единственной, — в заключение сказал он. Но, как все не тужились, родить еще одну, так и не смогли.
Тем не менее, решение было принято: попытаться найти проход в горах, о существовании которого Гудрон знал лишь понаслышке. Или обнаружить перевал, который позволил бы нам оказаться на другой стороне горной гряды. Глядя на заснеженные вершины гор, я размышлял над тем, что хотелось бы все-таки обнаружить проход. Лезть в горы без надлежащего снаряжения, или даже просто теплой одежды, попахивало самоубийством.
— Ну что, потопали?
Это фраза Грека была мне так же привычна, как, например, манера Гриши постоянно морщить лоб во время разговора. Или Светланы вначале улыбаться на каждый заданный ей вопрос, а уже затем отвечать. Или как особенность Славы Профа. Тот, когда размышляет, шевелит указательным пальцем правой руки. Как будто перебирает им пришедшие ему в голову мысли, и им же отбрасывает ненужные. Сам я, когда о чем-нибудь думаю, почему-то держу сжатым правый кулак. Еще и прячу внутри него большой палец.
Согласно представлениям восточной медицины, каждый палец соответствует внутреннему органу. Мизинцы, например, сердцу. Заболит оно, и тогда следует начать их массажировать. Не помню, что там насчет указательного, среднего и безымянного, но большой палец имеет связь с мозгом. Получается, пряча его внутрь кулака, я подсознательно пытаюсь спрятать свои мысли. Но почему прячу всегда один? Логичней было бы оба. Кстати, левая рука — это правое полушарие. Убей — не помню, за что оно отвечает: за логику или креатив? Что именно я пытаюсь скрыть?
Правда, Слава был категоричен — полнейший бред. При решении любых задач, мозг ничего не делит на полушария. И вообще, куда важнее количество нейронов в тех полях, которые отвечают за то или иное. Отсюда, как ни старайся, не быть тебе, например, великим футболистом или скрипачом, если природа не наделила большим, чем обычно, количеством нейронов в центрах тонкой моторики. А такие вещи даются нам от рождения, и тут как лотерея — либо выпадет, либо нет.
— Путем невероятных усилий — ежедневными многочасовыми занятиями, можно достичь высокого уровня, примеров хватает. Вот только одаренному от рождения повышенным количеством нейронов в нужных полях человеку, даже не прилагай он особых усилий, этот уровень дастся легко. А затем он уйдет еще выше, скажем так — на недосягаемую высоту.
— Что, настолько все грустно? — спросил Янис.
— Не настолько, как казалось бы, — пожал плечами наш Проф. — Каждый человек по-своему индивидуален. Главное, помочь ему определиться с тем, в чем именно его индивидуальность и заключается. Ведь в таком случае не будет горьких разочарований, когда чему-либо потрачено немало времени и усилий, а результат — так себе. Хотя и там все не слава богу.
— Это еще почему?
— Потому что человек встанет перед выбором: заниматься тем, к чему лежит душа, но особого мастерства он не достигнет. Или тем, к чему предрасположен, но никакого удовольствия это занятие не доставляет. Такие вещи совпадают далеко не всегда.
— А помочь с определением ему уже можно?
— Потенциально великих чемпионов в спорте, научились определять с достаточно большой степенью вероятности. С другим — сложнее, но все к тому и идет.
Когда монотонно вышагиваешь в середине цепочки, не забывая, однако, зорко поглядывать по сторонам, в голову лезет всякое. Но, по крайней мере, хоть немного, но абстрагируешься от окружающей тебя действительности. От одуряющей жары, постоянно лезущих в глаза москитов, пропотевшей под разгрузкой футболке, и постоянно прибавляющем в весе рюкзаке. А самое главное забываешь о том, что в любой момент откуда-нибудь издалека, или наоборот, из-за ближайшего куста может раздаться выстрел. После которого тяжелая пуля разорвет мою глупую голову так, что только ошметки в разные стороны и полетят.
Глава 7
Когда-то в детстве, начитавшись фантастических книг и насмотревшись фильмов, мне страстно хотелось стать космонавтом. Чтобы побывать на какой-нибудь далекой планете, где никогда не ступала нога человека. И обязательно открыть тайну. Причем такую, чтобы она изменила весь мир полностью. Конечно же, в лучшую сторону. Чтобы не было больше на планете ни эпидемий, ни войн, ни несправедливости, ни даже засух или наводнений. Чтобы все, абсолютно все, стали счастливы.
Сейчас мне совсем не хотелось никаких тайн и открытий. Страстно желалось только одного — вернуться на Землю. Действительность оказалась совершенно не такой, как в мечтах. Никакой романтики — одно лишь стремление выжить.
