Сколько мне пришлось простоять в позе горниста, зажав губами пламегаситель, удерживая его одной рукой, другой ухватившись за корень, когда вода покрывала с головой, даже не представляю. Наверное, считанные минуты. А возможно, и час. Но без преувеличения — это было самое трудное в моей жизни. И самое страшное. Когда надежда, что стоит потерпеть совсем немного и вода начнет спадать, сменялась приступом отчаяния. Дождь может идти неделю, и даже если уровень не поднимется ни на миллиметр, мне не выжить. Рано или поздно затекут руки, или, помимо моего желания, подогнутся ноги, и тогда все. Еще мне вспомнилось, что даже такая мизерная разница в давлении, обусловленная длиной трубки через которую дышал, в дальнейшем может отразиться на легких негативно, но на это было как раз плевать. Дожить бы еще до «дальнейшего», а не остаться на дне.
Уровень воды начал падать стремительно, вероятно, ее поток промыл для себя новый путь. Вот она закрывает меня с головой, и вдруг уже плещется, едва достигая колен. Начал он падать в тот самый миг, когда я всерьез обдумывал мысль: а не проще ли сунуть в рот вместо ствола ФН ФАЛа ствол нагана и покончить с этим раз и навсегда? Останавливало лишь то, что револьвер пуст.
И снова, как в самом начале, воды по щиколотку. С той лишь разницей, что вокруг — непроглядная тьма. Дрожали руки, ходили ходуном ноги, и я сел там, где стоял. Тогда-то ко мне и вернулась боль. В голове, шее, ребрах, плече… Но сейчас она меня даже радовала— это у мертвых ничего не болит. А значит, я жив. Жив! И обязательно найду способ выбраться отсюда. Причем сделаю это как можно скорее. Кто сможет дать гарантию: вода не начнет подниматься вновь?
После недолгого поиска, всего-то в паре шагов, на ощупь, обнаружился корень. Толстый, шикарный корень, который уходил наверх. Раньше его не было точно, что означало: чтобы его обнажить, потоку понадобилось унести с собой часть земли.
Наверх мне удалось выбраться с третьей попытки. Чтобы ползя на карачках, убраться как можно дальше от места, которое едва не стало моей могилой. Затем только и оставалось, что дождаться рассвета, заново переживая все то, что мне пришлось пережить. А также радоваться тому, что в барабане нагана осталось два целых патрона. Они были без наколок от бойка. Что означало: патроны не дали осечек — я попросту выстрелил не семь раз, как был уверен, а пять. Как же замечательно, что не знал этого раньше! И пускай пули нагана способны, разве что, перещелкать блох на коже какого-нибудь хищника наподобие гвайзела или эмбары — револьвер не окончательно пуст. И патронов не всего две штуки, а целая пара.
Дождь закончился, когда уже полностью рассвело. Так же внезапно, как и начался. Минутой ранее он поливал, что называется — как из ведра, и все, его вдруг не стало. И лишь одна за другой падали капли с промокшей не меньше меня кроны дерева, под которым пришлось скоротать ночь.
К реке я спускался с такой осторожностью, как будто пришлось пересекать минное поле. Понимая, что вряд ли со мной случится нечто подобное во второй раз подряд, и все же ничего не в состоянии с собой поделать.
Первым делом отмыл револьвер, вставил оба патрона в барабан, провернув его так, чтобы в случае необходимости не было нужды щелкать спуском вхолостую. Положил его на камень рядом с собой, и начал сдирать с себя одежду. Полностью, не оставляя ничего. Затем долго плескался у берега, пытаясь смыть с себя не только грязь, но и весь тот страх, который пришлось пережить этой ночью. Дальше занялся плечом.
На нем оказалась довольно обширная рана. Длиной почти с мизинец, и с разошедшимися краями. Грязи в ней, как будто бы, не осталось. Что совсем не значило — инфекция не попала внутрь. Следовало ее обработать, после чего наложить шов. И если для обработки в кармашке разгрузки в небольшой аптечке валялся какой-то антибиотик в таблетках, то со вторым все было сложно. И сам я не Рембо, и шить нечем. Оставалась только растолочь таблетки в порошок, засыпать в рану и перевязать. Знать бы еще: в состоянии ли помочь земные лекарства против местных инфекций? Вообще-то, должны. Иначе, зачем их все носят с собой? Но в любом случае, лишним не будет.
Всего у меня имелось четыре таблетки. В бумажной конвалюте со стершимся названием, но дед Пихто, который меня ими снабдил, клятвенно уверял, что это именно антибиотики. Я растолок сразу две, присыпал рану, стараясь, чтобы получившийся порошок попал точно в цель. Приложил сверху лист какого-то растения, надеясь, что это не местный борщевик, и перевязал бинтом. Не стерильным, но и не лоскутом, оторванным от футболки. Улыбнулся — больше поморщился, вспомнив слова Профа, что наш мозг воспринимает цены на товары теми своими участками, что и боль.
— В связи с этим дорогие лекарства, например, кажутся нам более действенными, нежели их дешевые аналоги, — заверял он. — Мало того, при прочих равных, именно так и происходит — они действуют на нас эффективнее.
Ну что ж, будем считать, дед Пихто снабдил меня самыми дорогими из всех существующих антибиотиков, лишь бы помогло. На ноге был обычный ушиб, со здоровенным кровоподтеком. Тоже и на боку, насколько мне удалось туда заглянуть. Шея опухла, как и горло, но головная боль почти прошла.
Развесив выстиранную одежду на близлежащих кустах, натянул еще влажные трусы, охая, и хрипло подвывая побрел наверх. Страстно хотелось рассмотреть при свете дня ту западню, в которую угодил, и почему никто так и не смог ее обнаружить.
Глава 9
В позе роденовского мыслителя — подперев рукой все еще гудящую голову, я сидел на камне на берегу реки, и размышлял: что же мне делать дальше? Оставаться на месте? Но откуда бы взять уверенность, что Грек с остальными сюда вернутся? Они полагают, я угодил в реку, и меня унесло вниз по течению. Значит, если прибегнуть к логике, какое — то время они будут идти вдоль нее, пытаясь найти живого или мертвого. Затем смирятся с мыслью, что Теоретика уже нет, и перед ними встанет вопрос: куда им теперь направиться? Вернуться назад, чтобы еще раз попытаться меня отыскать? Продолжить путь на Вокзал? Но теперь им нет необходимости шлепать в обход. Отправиться на базу в Фартовый, где в достатке имеется то, за что на Вокзале им придется платить?
Может, имеет смысл пойти им навстречу? А если, по каким-нибудь причинам, они будут возвращаться сюда не по берегу реки? Ждать их здесь и не дергаться? Тут бы еще знать наверняка, что с ними не произошло чего-нибудь такого, после которого у них вообще поменяются планы.
Нет, логика здесь не поможет — слишком мало данных. Причем, это не мои слова — все того же Славы Профа. Не помню, с чего начался разговор, но нам предстояло сделать какой-то выбор. И когда Гудрон сказал нечто вроде:
— Если поразмыслить логически…
Слава сразу же прервал его:
— Какая тут может быть логика, если у нас так практически нет информации?!
И началось.
— Именно для таких случаев логика и нужна, — заявил в ответ Гудрон.
— Сейчас! Хорошенько запомни: «Универсальной логики нет, есть только логика конкретных ситуаций.
