Этот придворный никогда ему не нравился.
— Мы должны кое-что обсудить с вашим величеством, — продолжал премьер-министр, — и надеемся, что ваше величество выслушает нас без предубеждения.
Король вопрошающе изогнул брови.
— В таком случае пройдем в соседнюю комнату. Этот зал слишком велик для конфиденциальной беседы.
Зал для приемов действительно поражал своими размерами.
Высокие потолки были украшены фресками, изображавшими эпизоды известных баталий.
В проемах между окнами висели портреты доблестных предков.
Вся обстановка настраивала на торжественный и патриотический лад.
Процессия двинулась в соседнюю комнату.
Это был кабинет, меблированный во французском стиле.
Посредине стоял трон, на который сел король Максимилиан.
Погладив рукой резной подлокотник со своей монограммой, он истинно королевским жестом предложил придворным садиться.
Они опустились в кресла, стоявшие по обе стороны от трона, и замерли.
Король посмотрел сначала на канцлера, потом на премьер-министра.
Но ни тот, ни другой явно не собирались начинать разговор.
Тогда король взял инициативу в свои руки.
— Итак, джентльмены, столь затянувшимся молчанием вы разжигаете мое любопытство. Что за насущная необходимость послужила причиной нашей встречи? И почему она не требует присутствия остальных членов правительства?
Премьер-министр сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду.
— Ваше величество, — вымолвил он, — мы с канцлером решили сообщить вам об этой проблеме до того, как она привлечет внимание других членов кабинета или даже парламента…
Он умолк и посмотрел на канцлера, словно ожидая от него поддержки.
— Ваше величество! Сир! — наконец взволнованно произнес он. — Позвольте быть с вами откровенными.
Мы хотели вам сообщить…
— Я бы предпочел немедленно услышать все, что вы намерены были сказать, — перебил его король. — Вам, премьер-министр, отлично известно, что я не люблю долгих и никому не нужных приготовлений.
— Хорошо, ваше величество, — смиренно ответил премьер-министр. — По мнению многих членов кабинета, которое совпадает с общими настроениями ваших подданных, гарантия продолжения королевского рода является на данный момент насущной необходимостью. Она предотвратит беспорядки, которые могут возникнуть, когда наши соседи начнут предъявлять свои права на владение Вальдестином, если вдруг, не приведи Бог, что-то случится с вашим величеством.
Лицо короля стало непроницаемым, и он холодно сказал:
— Ваша витиеватая речь, премьер-министр, дает мне понять, что я должен жениться.
— Если быть откровенным, к чему вы всегда нас обязываете, сир, то… да!
— Я еще довольно молод, — заметил король.
— Конечно, ваше величество! — воскликнул премьер-министр. — Но, к сожалению, у вас нет братьев. Только сын может гарантировать, что ваш род не прервется.
Король знал, что это правда, и погрузился в молчание.
Премьер-министр подумал, что навлек на себя гнев монарха, и пустился в длинные объяснения.
— Жители южной провинции были сильно напуганы покушением на короля Густава, которое произошло всего три недели назад. Его спасло чудо, но кто может поручиться, что сумасшедший наемник не захочет повторить попытку? Один шанс из миллиона…
— Вы хотите сказать, — вновь перебил его король, — что анархисты есть повсюду? Все только об этом и говорят.
Когда я был последний раз в Париже, вокруг без умолку обсуждали подробности покушения на жизнь королевы Виктории.
— К сожалению, это правда, ваше величество, — кивнул премьер-министр. — Но здесь, в Вальдестине, мы опасаемся не столько безумных маньяков…
Тут он осекся и нерешительно посмотрел на короля.
— Ваше величество, — набрался смелости премьер, — вы постоянно подвергаете свою жизнь опасности!
Губы короля тронула легкая усмешка.
Он понял, что министр имеет в виду его хобби.
Король увлекался альпинизмом и гордился тем, что сейчас, в тридцать пять, он так же ловок, как и десять лет назад.
Другим его «опасным» увлечением являлись дикие лошади.
Рожденные в дремучих вальдестинских лесах, они славились своим безумным норовом.
Иные были настолько дикими, что даже опытные конюхи не решались за них браться.
Объезжать этих непокорных животных доставляло королю истинное удовольствие.
Король цинично улыбнулся.
Конечно же, премьер-министра беспокоит не только это.
Было еще кое-что, о чем тот вряд ли осмелится говорить.
Совсем недавно в Париже король дрался на дуэли.
Вызов исходил от надменного аристократа, якобы вступившегося за честь своей жены, соблазненной королем.
Это была прихоть старого дуэлянта, на счету которого уже числились две человеческие жизни.
То, что на самом деле король и не собирался никого соблазнять, не имело никакого значения.
Они стреляли друг в друга по всем правилам, и король с ходу всадил в противника две пули.
Сам он отделался легкой царапиной.
Когда известие о дуэли дошло до Вальдестина, вся страна гудела как улей.
Именно это происшествие и послужило поводом для членов кабинета поставить его перед необходимостью обзавестись наследником.
— Я не буду утомлять ваше величество, — льстиво ввернул канцлер, — рассказами о том, как счастлив народ Вальдестина под покровительством столь мудрого монарха.
Все надеются, что ваше правление продлится еще долгие годы, а благосостояние страны будет неуклонно расти, но в то же время…
Тут он опасливо взглянул на короля и осекся.
Ужас сковал его тело и стиснул горло ледяной рукой.
Король едва сдержался, чтобы не послать канцлера вместе с премьер-министром ко всем чертям.
Он не собирался жениться, хотя знал, сколь важно это для Вальдестина.
Еще в прошлом году французский император со страхом жаловался на непомерные притязания Германии.
Реальным правителем страны был железный Бисмарк, манипулировавший слабовольным королем Вильямом.
Французский император красочно описывал королю Максимилиану картину дальнейших действий германского премьера.
— Это ненасытное чудовище одно за другим проглотит маленькие немецкие королевства и принципалии, а потом новоиспеченная федерация протянет свои жадные щупальца к Британии и Франции.
