Очень похоже, что немецкий генерал, командовавший подвергшейся удару танковой дивизией, получил подробные инструкции от начальства и сделал все, что от него зависело, чтобы снизить эффективность ночного бомбового удара. Нужно признать, отчасти ему это удалось. Даже мой трюк с Летрой не смог полностью свести на нет контрмеры, предпринятые противником.
За штурвалами Пе-2 сидели обычные люди, и скорость их реакции на получаемые команды, а также точность их выполнения не мог в полной мере просчитать даже вычислитель Лунной базы. Цели внизу хаотически перемещались, и это вносило в расчеты дополнительные сложности и уменьшало эффективность ударов.
Тем не менее, результат получился гораздо лучше, чем если бы я управлял сбросом бомб лично. Взрывы сотни АБОВ-500, сброшенных почти одновременно над, пусть и большой, но всё же ограниченной территорией, даже без режима дополненной реальности выглядели впечатляюще. Ночь на несколько секунд отступила, сменившись странным искусственный днем. Сплошного огненного ада, возникавшего после массированного залпа термитными снарядами, здесь не было, но зато под ударом оказалась гораздо большая территория. Сверху это выглядело так, будто некий злой волшебник щедро разбросал по темной земле несколько горстей огромных огненных шаров, заставивших вспыхивать все, до чего дотягивалось их яростное свечение. Шары уже опали и погасли, но в тех местах, куда они ударили, все еще продолжало что-то гореть и взрываться.
— Боезапас исчерпан, — бесстрастным голосом доложила Летра. — Блокировка связи отключена.
Я вновь подключился к внутреннему переговорному устройству и отдал полковнику Кудрявцеву команду на возвращение. Судя по отметкам на виртуальной карте, двадцать вторая танковая дивизия лишилась четверти боевых машин. Сгорело много горючего, большое количество небронированной техники было повреждено и выведено из строя, однако боеспособность дивизия все-таки сохранила.
Мы потеряли один бомбардировщик. Снаряд немецкой зенитки все-таки нашел свою цель, лишний раз доказав нам, что война без потерь невозможна.
Мы возвращались на восток, а под нами, ревя моторами двигались на запад КВ и Т-34 трех танковых бригад. Их поддерживали легкие танки Т-26 и Т-60. Перед боевыми порядками танков ночное небо было густо испятнано яркими точками осветительных ракет, превращавших ночь в злые мерцающие сумерки. Ночной контрудар Крымского фронта набирал силу. В темноте, мешавшей действиям немецкой авиации, советские танкисты имели неплохие шансы на локальный успех, а вот то, что случится после восхода солнца, во многом зависело от результата моих дальнейших действий.
* * *
Направляясь в Крым, я, естественно, изучил все данные об артиллерии и технике, имевшейся в распоряжении Манштейна. «Дору» в качестве приоритетной цели я в тот момент даже близко не рассматривал. Эта безумная конструкция наносила больше вреда самим немцам, чем защитникам Севастополя. Она отвлекала на свою охрану и обслуживание огромные людские и материальные ресурсы, а результаты ее стрельбы по береговым батареям, защищавшим Севастополь, демонстрировали полную неспособность этого орудия вести хоть сколько-нибудь прицельный огонь.
Все изменилось, когда кого-то в руководстве одиннадцатой армии вермахта посетила идея превратить «Дору» из артсистемы, решающей чисто военные задачи, в средство устрашения и геноцида мирного населения. Раз уж пушка оказалась бессмысленной с военной точки зрения, немцы решили выжать из нее все возможное в плане пропаганды. Весь день вокруг «Доры» крутились военные корреспонденты немецких газет и операторы с кинокамерами. Одни из них снимали с разных ракурсов выстрелы гигантского орудия, а другие с передовых позиций немецких войск и с самолетов фотографировали султаны огня и обломков зданий, встававшие среди жилых кварталов Севастополя. Немецкие солдаты и жители Рейха должны были видеть, какое мощное и высокотехнологичное оружие использует в сражениях их победоносная армия.
По моему указанию Летра внимательно следила за этим процессом и, судя по ее докладам, сейчас снимки стрельбы «Доры» по Севастополю уже были доставлены в Германию, и тиражи утренних газет со статьями о грозном чудо-оружии, наводящем ужас на русских варваров, вовсю печатались в типографиях Берлина и других крупных городов Рейха.
Я прекрасно понимал, что прощать такое нельзя, и теперь мне было мало просто уничтожить «Дору». Из этой операции следовало сделать показательную акцию возмездия, призванную поднять моральный дух защитников Севастополя, а, возможно, и всех бойцов Красной армии. И вот тут товарищ Мехлис со своими связями и почти безграничным доверием Сталина мог оказать мне неоценимое содействие.
— Товарищ армейский комиссар первого ранга, — обратился я к Мехлису, когда мы остались одни, — Мне требуется ваша помощь в деле, которое вы знаете на порядок лучше меня. Я помню о наших разногласьях по ряду вопросов, но уверен, что они не должны помешать нам делать общее дело.
Во взгляде комиссара я видел настороженность. Судя по всему, после начала немецкого наступления и сокрушительного удара люфтваффе по только что покинутым местам дислокации штабов и узлов связи Крымского фронта, он ожидал от меня чего угодно, только не просьбы о помощи.
— Я вас слушаю, генерал-майор, — ответил Мехлис, стараясь не проявлять никаких эмоций.
— Сегодня ночью, сразу после нанесения бомбового удара по прорвавшим нашу оборону немецким танкам, я планирую осуществить налет на позицию сверхтяжелого орудия противника в районе Бахчисарая. Уверен, что немцы будут использовать обстрел Севастополя из этой пушки в пропагандистских целях для поднятия духа своих войск и устрашения наших бойцов и мирных жителей. Поэтому в случае успеха я считаю важным обеспечить должное освещение этого события в прессе и использовать его для морального воздействия на солдат противника.
— Сначала пушку нужно уничтожить, — Мехлис не смог подавить в своем голосе язвительные нотки.
— В операции я планирую задействовать от десяти до пятнадцати бомбардировщиков Пе-2 полковника Кудрявцева, оснащенных бомбами АБОВ-1000. Думаю, вы помните, как эти боеприпасы зарекомендовали себя во время ночного удара по складам боеприпасов и горючего первой танковой армии генерала Клейста.
— Я помню, генерал-майор. Продолжайте.
— Допустим, нам удастся уничтожить цель. Это будет значимым военным успехом, но с пропагандистской точки зрения ничего, кроме слов мы использовать не сможем. Для качественной агитационной кампании нужны фотографии, причем желательно, чтобы они были сделаны прямо в ходе операции.
— Фотографии? — приподнял бровь Мехлис. — Ночью?
— Я интересовался этим вопросом еще в Москве, ведь мои летчики действуют в основном именно ночью. Да, для получения снимков в целях пропаганды и агитации ночная аэрофотосъемка еще никогда не применялась, но в ВВС Красной армии есть всё необходимое для этого оборудование и люди, умеющие им пользоваться. Просто все это нужно собрать вместе, причем в крайне сжатые сроки. Я прекрасно понимаю, что лучше вас с этой задачей никто не справится, поэтому и обратился к вам за помощью.
