Иногда это проявляется совершенно недвусмысленно, как это случилось, например, на переговорах по Украине в 2015 году. Меркель уже прибыла на встречу с Путиным, а президент Франции Олланд немного задержался. Вот только стол в Кремле был, к сожалению, накрыт только на двоих. А, Франсуа, и ты тут? Неувязочка вышла.
Такое бывает, когда встречаются главы государств и когда среди них оказывается либо прожженный, либо чересчур наивный игнорант. Но подобные случаи могут произойти с вами и в обычной жизни, как в городе, так и на селе. При этом, правда, не будет сторонних наблюдателей, но логика останется той же, и ничего более оригинального вы не увидите. Хозяин животноводческой фермы, к которому прибыла новая врач-ветеринар, стоит, широко расставив ноги, посреди двора. Когда она въезжает на своей машине во двор, он молча смотрит в ее сторону, но с места не двигается. Она выходит из машины и направляется в его сторону, но хозяин, опять-таки, не делает ни одного шага ей навстречу. Руку в ее сторону он протягивает, лишь когда она оказывается прямо перед ним и ему уже ничего другого не остается. Он в прямом смысле слова «не идет ей навстречу», потому что стремится продемонстрировать вселенскую значимость самого себя и своих владений…
Те же интересы преследовал, между прочим, и Зигмунд Фрейд, которого, казалось бы, уж никак нельзя заподозрить в чем-то подобном. Его бывший рабочий кабинет в Вене удивительным образом сохранился в первозданном виде. Когда сегодня посетитель входит туда, все выглядит настолько достоверно, что создается впечатление, будто профессор сейчас появится из-за угла.
В обстановке кабинета, выборе комнаты, мебели и всякой утвари Фрейд ничего не оставлял на волю случая. Его приемная в переулке Берггассе, 19 была обставлена стильной мебелью, все пространство вдоль стен украшали необыкновенные археологические артефакты, привезенные профессором из многочисленных путешествий: античные изображения древних богов, греческие и египетские статуэтки, древнеримские вазы и многое другое. Человек, который проводил в этой комнате даже совсем немного времени в ожидании приема господином профессором, нисколько не сомневался, что он в интеллектуальном отношении этому психоаналитику даже в подметки не годится. Такова роль прелюдии.
За приемной следовал собственно кабинет, и, когда пациента приглашали войти, он оказывался в затемненной комнате. Здесь плотные парчовые шторы не пропускали дневной свет. Сама комната была как бы окутана туманом, потому что профессор был заядлым курильщиком и не вынимал изо рта сигары. У стены стояла знаменитая кушетка Фрейда, на которой располагались пациенты. У стены, в метре от изголовья, восседал в кресле сам Фрейд. Постоянно дымя, он устраивался вне поля зрения пациента, укладывал на колени свой блокнот и начинал делать в нем записи. Лежавший на кушетке пациент не мог видеть профессора во время сеанса и только слышал его голос. Вполне вероятно, что по ходу беседы Фрейда интересовали исключительно вопросы психоанализа, но в самом начале такой человек, как он, должен был продемонстрировать, кто хозяин на этой территории.
Две системы
Вот так оно все и происходит. Сцена обустраивается в соответствии с задумками режиссера, и очень многие люди чувствуют себя в таком окружении неуютно и подавленно, совершенно не осознавая, откуда появляется это чувство. В худшем случае им уготована роль статистов, которых просто передвигают по сцене, а они при этом совершенно не понимают, что происходит. Вообще-то они достаточно образованы и располагают большим количеством всяческой информации. Им даже дали возможность оказаться на одинаковом уровне с собеседником и смотреть ему в глаза не снизу вверх. Тем не менее они почему-то не в состоянии понять, какая игра с ними ведется, и поэтому проигрывают.
В такую игру с особым удовольствием — и достаточно успешно — играют те, кого мы на страницах данной книги называем «игнорантами». Это люди, которые в ходе беседы сознательно и целенаправленно вместо мотивированных и обоснованных суждений делают ставку на иные средства коммуникации. Например, на подготовку пространства, где будет происходить действие. Стоит только уделить достаточное внимание этому вопросу — и можно в дальнейшем уже не утруждать себя поиском аргументов.
Мы не всегда говорим на одном языке, и это не просто банальная констатация факта. Многие люди исходят из того, что все мы на нашей планете пользуемся единой системой коммуникативных знаков. Однако это заблуждение. Американская исследовательница, социолингвист Дебора Таннен еще несколько десятилетий тому назад сделала поистине революционное открытие, выявив две совершенно отличающиеся друг от друга лингвистические системы. Первая строится на вертикальной, иерархической структуре коммуникации, а вторая — на горизонтальной. Попробуем внимательней рассмотреть, что же за этим скрывается.
В рамках первой системы человек одержим идеей уже упомянутого нами пространственного оформления своих высказываний. Оперирование пространством — Таннен в этой связи пользуется термином «территория» — неразрывно связывается в данной системе с понятием статуса. Самое важное здесь — дать понять, кто командует на этой территории.
Не меньшее значение в этой системе имеет также определение статуса. Вполне вероятно, что язык знаков, указывающих на территориальную принадлежность, — это всего лишь одна из функций установления статусных различий. Система блокирует любое продуктивное решение до тех пор, пока не будет очевиден профессиональный или политический статус обеих сторон, особенно когда речь идет о начальной стадии коммуникации и тем более при возникновении прямого конфликта интересов. Эту коммуникационную систему, где доминируют две оси — статус и территория, — Таннен называет вертикальной. Обычно ею чаще пользуются мужчины, чем женщины, хотя это и не является общим правилом.
Если вы обратитесь к людям, живущим в координатах вертикальной коммуникации, без учета этих двух аспектов — статусного и территориального, — то общение в большинстве случаев не сложится. И дело здесь зачастую не в отсутствии доброй воли с их стороны, а в широко распространенной наивности: я просто не могу себе представить, что где-то есть люди, говорящие и понимающие не так, как это привычно мне.
Во второй системе коммуникации, описанной Таннен, обе оси (статус и территория) вообще не играют никакой роли. Вместо этого главное место в ней занимают аргументация и знаки принадлежности к определенному кругу. Для нее свойственно чуть ли не всеобщее равенство. Вместо территориальных претензий эти люди преследуют только функциональные интересы. Им безразлично, где и в какой обстановке они беседуют, главное, что вообще есть возможность поговорить. Их также мало интересует, какие правила следует соблюдать на данной территории. На первом месте для них хорошее качество вербального акта. Эта система достаточно быстро определяет предметные границы беседы.
Что же касается территориальных границ, то они остаются вне поля зрения. Таннен называет эту вторую систему горизонтальной, и ею чаще пользуются женщины, чем мужчины, но это тоже не является универсальным правилом.
Мне хотелось бы со всей определенностью подчеркнуть, что обе системы обладают как достоинствами, так и недостатками. Обе они могут вполне продуктивно дополнять друг друга в рамках уравновешенных трудовых отношений. Но если обе стороны всякий раз будут настаивать на том, что в мире существует только одна-единственная система, причем та, к которой они привыкли, то никакой продуктивной коммуникации не получится. Более того, оба собеседника увидят друг в друге игнорантов.
