Тем временем вставшая за дверью тварь заворочалась и осторожно поскреблась. Так, будто маленький пушистый котенок скребется в дверь. На секунду она затихла, а потом сокрушительный удар расколол дверь пополам. В тот же миг в дверь просунулась страшная зубастая пасть невероятного существа. С тонких, будто иглы, клыков капала тягучая бурая слюна. Шерсть, частью свалявшаяся до катышей, местами встопорщенная и пахнущая плесенью и тленом, вздыбилась. Ноздри – широкие черные провалы на вытянутой кожистой морде – трепетали, стараясь уловить запах нарушителей. Но одна маленькая особенность банши напугала Фридриха больше всего. У существа не было глаз. То есть вовсе. Вместо них, в том самом месте, где предполагались мерзкие буркалы, имелось два уродливых кожаных нароста, покрытых редкой щетиной. Крохотное тщедушное тельце, прикрепленное к массивной голове твари, имело четыре конечности, заканчивающиеся длинными крючковатыми, пожелтевшими от времени когтями. Стоя в проеме, страж ерзал, не зная, что делать дальше, и оттого на полу образовывались длинные, глубокие царапины.
– Он не может войти, Марвин, он не может войти! – В три прыжка Бати оказался рядом со своим другом и, схватив со стола разбитую колбу, выставил ее перед собой на манер меча. – Слышишь, Марвин! Банши не может войти!
Так и было. Бывший хозяин кабинета не любил незваных гостей, будь то маги, наемники или прочие твари, коими в изобилии были населены земли Срединного королевства. Обветшавшее за долгие годы сторожевое заклятие пропустило юношей с легкостью, а вот на сторожевого банши встало стеной. Искры скакали по дубленой шкуре страшного зверя. От шерсти шел дым, казалось, страж испытывает немыслимые страдания, но он с завидным упорство все продолжал и продолжал рваться вперед, продираясь сквозь ментальный мост, выставленный архимагом. С каждым шагом, с каждым движением он терял силы, а защитное заклинание жгло, ломало, заставляя кожу банши покрываться волдырями и струпьями.
Нужно было что-то делать. Фридрих оглядел разграбленный кабинет, и взгляд его упал на тонкий нож для бумаг, сделанный из темно-желтой кости неизвестного животного. Бросив колбу на пол, он схватил со стола оружие и, кинувшись к рычащему стражу, полоснул того по уху. Клок шерсти вместе с куском уха упал юноше в ладонь, а из раны брызнула горячая и, как ни странно, красная кровь.
Для несчастного чудовища это оказалось последней каплей. Издав нечеловеческий вой, заставивший зазвенеть стекла во всем здании, оно оставило попытки прорваться в запретный кабинет и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, дало деру по длинному коридору. Топот огромных лап и жалкое поскуливание слышались еще минут десять, пока обожженный и лишенный кусочка уха банши окончательно не исчез в своей норе.
– Вот уж повезло так повезло. – Фридрих отбросил в сторону нож и вытер выступившие на лбу капли пота. – Я думал, все, скушают нас и не подавятся. Видел, Марвин, какие у него клыки?
– Ага. – Байк икнул и осел на пол, будто осенний лист. – И ведь хорошо, Фрид, что нас сюда занесло. Ну как такая тварь да в темном закутке встретилась бы? Тут же хорошо – защита, заклятия.
– И что теперь будем делать? Назад?
– Да ты сдурел. – Марвин быстро пришел в себя и, заложив руки за спину, как ни в чем не бывало стал расхаживать по кабинету, хрустя разбитыми стеклами. – А если он очухается да вернется? Тут мы под защитой… И да, клыки я видел. Жуть какая…
– И что же нам тогда делать?
– Ждать утра.
Глава 22
Аскольд Азарот прекрасно знал, чем заканчиваются столкновения со степняками. Если твой отряд больше и сильнее, сыны ветра почти наверняка сделают солидный крюк, чтобы обойти опасность стороной. Но если ты слабее и малочисленнее, то атаки тебе не избежать. Стиль боя низкорослых всадников, зачастую умудрявшихся спать в седлах, был своеобразен и необычен. Они как пыльная буря налетали на путешественников, набрасывая на плечи аркан и выдергивая из седла. В свое время за меткость и отчаянную злобу в бою славный король Матеуш Третий нанял с десяток этих сорвиголов, а они уже потом, за немалые деньги, натренировали и буквально вырастили новую боевую единицу регулярной армии, конных арканеров его величества. И тут у простого воина было два варианта. Либо биться до победного конца и, заслуженно поставив ногу на упавшее тело, огласить окрестности радостным кличем, либо погибнуть под копытами крохотных гривастых лошадок. Те же, кто попадал в плен, завидовали мертвым…
Наемники спешили. Нирон едва успевал за командиром, нахлестывая по бокам усталую конягу и молил об остановке, но Аскольд был неумолим.
– Убираемся отсюда, борода. Уходим прочь. Если узкоглазые решат, что это мы погуляли в их святилище, не миновать беды. Будут нас брать исключительно живыми, чтобы потом долго и со вкусом пытать, моля своих богов о прощении посредством наших криков и стонов.
– А я не закричу, – Нирон гордо выпятил грудь колесом.
– Да ну… – губы командора исказила издевательская усмешка. – Степняки мастера на заплечные дела. Те, кто выходил из их рук, и на человека-то похожи не были. Не люди, обрубки.
Подъехав к упавшей птице, Азарот на ходу перегнулся через седло и, схватив мертвого хищника за лапу, поднял с земли.
– Привет, пернатый воин. Извини уж, что так вышло, но твой хозяин мертв, а у тебя почти наверняка есть сведения, которые могут нам пригодиться.
Подозрения бывшего королевского стрелка оправдались. К брюшку птицы была приторочена крохотная сума, в которой имелся обрывок пергамента, туго связанный бичевой. Сорвав завязки зубами, Аскольд поднес письмена к глазам и удивленно выгнул бровь.
Архимагу, с предгорных рубежей.
Ваши опасения подтвердились. Плоть от плоти мертва, и печать ей нипочем. Точнее в центре. Письмо отправляю с соколиным мастером и тремя наемниками, снабдив их истинным золотом. Одного же заберу с собой в качестве подручного материала и попытаюсь перехватить план. Информации об основном субъекте нет, ибо отбыл в неизвестном направлении с месяц назад, продав дом и распустив прислугу.
– Что там такое, командор? – Нагнав Азарота, Нирон пристроил своего коня рядом, и наемники бок о бок поскакали по степи прочь от странного места.
Командор с сомнением закусил губу и, сложив лист пополам, сунул его за обшлаг рукава походной куртки.
– Сдается мне, дружище Нирон, что мы вляпались в нехорошее дело.
– Да ладно тебе, командор, – расхохотался рыжебородый, тряхнув густой шевелюрой. – Не впервой…
– Пожалуй, да…
После прочтения записки в голове стрелка что-то шевельнулось. Одного Серолицего он знал, но было это так давно, что память о нем поросла быльем. «Плоть от плоти мертва» – словосочетание, которое ему и вовсе не понравилось, да и упоминание о печати, почти наверняка той истинной и королевской, что была на найденных монетах, не внушало доверия. Да и потом, пройдоха Суни все еще не спешил их догнать. В том, что он справится с Бартом одной левой, Аскольд не сомневался, прекрасно зная боевые навыки и упорство товарища. Но шел уже третий день пути, а знакомая фигура так и не появилась на горизонте. В первый раз за долгие годы в душу Азарота закрались подозрение и тоска.
